Берт промочил пересохшее горло медом и наконец-то опустился на лавку. Корней Тиреннолл продолжил его длинную речь в том смысле, что-де Волчий Ручей жив, и потому надо бы его поддержать. А еще лучше — построить на Тракте свой хутор, взамен сгоревшего Волчьего. Посадить туда сильный вооруженный отряд, и пусть дорога в Железный Город, наконец-то, откроется на весь год.
Ковник лихорадочно подыскивал возражения. Тиреннолл предлагал прибыльное дело: как ни хорошо было финтьенское железо, а только возили его очень уж издалека и помалу. Потому основным источником сырья для городских кузнецов, замочников, оружейников оставался все-таки ЛаакХаар. Все понимали, что безопасный Тракт через год отзовется куда большей выгодой, чем новый посад. В посадах ведь кто живет? Нищета, которая место в городских стенах не купила. Мало просто охватить несколько улиц новыми стенами, там же надо улицы вымостить, учредить добавочный десяток стражи, сделать водоотводные каналы… Словом, туда еще деньги сыпать и сыпать. Не то, что с Тракта. Не зря же бандиты кинулись на Волчий Ручей: все говорили, что проводка караванов очень обогатила тамошнюю ватагу.
Тут выборному от западной четверти неожиданно помог Айр Бласт от северной. Встал и сказал: нечего, мол, дразнить Князя ТопТаунского сбором и посылкой войск. И так уже княжество на юг злобно порыкивает. Ищет повода, чтоб сцепиться. Пол Ковник глянул в желтые глаза Корнея — изумился. Дрогнул степняк! Заколебался. Боялся он почему-то даже упоминания о грозном князе ТопТаунском.
— Вот как я скажу! — Пол Ковник выпрямился перед большим столом, значительно оглядел всех. Удовлетворенно кивнул — и пошел напропалую:
— Дело-то вовсе не в зверях или там разбойниках. Бандиты городок выжгли — так чего иного от них ждать? А вот ты, Корней, куда глядел с этими войсками прошлый год, и два года тому? Твоя же четверть! И больше скажу: сколько войска не сажай в крепость, Тракт не обезопасится. Покуда Косак не задавим. Сейчас время удачное: многие банды в степи полегли. С ними лучшие вожаки, самые лихие и хитрые, как тот же Ракат или вот Ильич… — Ковник повернулся к выборному повелителю города:
— Господин посадник Рапонт Лованов! У меня давно уже готово все, чего сделать надо в Косаке. Людей там знаю, которых надо сместить, на их место — наших. Известны те, которых достаточно припугнуть, чтобы разбойный промысел бросили. Наперечет все, кого только казнь остановит. Так давай лучше в Косак деньги вложим! То будет и нам прибыль, потому что сами начнем с Косака брать городовое и повозное; и что Корней говорит про Тракт — то будет и Тракту безопасней. Потому как скупка краденого самая большая в Косаке… Давно не тайна! Перевешаем скупщиков, и разбойный промысел выгоды лишится. А Волчий Ручей сам пусть справляется. Далеко он от населенных земель, все равно как одинокое дерево за опушкой. Каждая гроза спалить может. Даже то войско, которое сейчас на Тракте свирепствует и бандитов рвет — даже оно ведь не удержало Ручей. Значит, туда сотней латников не обойдешься, надо, самое малое, вдвое больше. Это сколько ж золота на одни только броникони-оружье! Не говоря уж, прожитье зимой всему войску…
Посадник остановил его поднятой ладонью, обернулся к Корнею:
— Что возразишь?
Корней молча осмотрел собрание. Понял: все на стороне Ковника. В самом деле, Косак отстраивать не надо: он и так немалый город. Войско свое сам содержит — когда еще Волчий Ручей дорастет до такой многолюдности! Косак под боком: случись что, легко помочь. Не то, что отправка войска в глухую степь — до ближнего хутора два дня конского бега. С Косаком не надо дразнить князя ТопТаунского набором новой сотни: только перекупи тамошнее начальство — и стриги двух овечек сразу. Будет в кармане и Тракт, и водный путь по Лесной. Словом, одни лишь выгоды.
И все равно нехорошее предчувствие мешало Корнею соглашаться. Тиреннолл беспокойно перебирал мысли. Бертову просьбу не исполнит? А кто ему Этаван — брат, сват? Нет, не в купце дело. Стояло что-то за Волчьим Ручьем непонятное и недосказанное. В самом деле, пожгли его этой весной. Но ведь до тех пор жил?
Наконец, степняк опустил голову:
— Согласен.
Тихо пробормотал Этавану из-под руки:
— Видишь, как повернулось. Поговори с Тигром. Все ж таки тысяцкий войска городского. Может, он найдет способ послать туда полусотню в обход наших трепачей.
Берт вздохнул. Ладно, раз уж так вышло, будем утешаться тем, что Тракт все-таки свободен. Осенью ничто не помешает вернуть расходы на свадьбу. Вот только Неслава жаль: огорчится, наверное, что ГадГород бросил его ватагу без помощи.
— Помощи я и не ждал! — Неслав отмахнулся. — Что Пол против Корнея встанет, это было ясно. Только не думал, что он так ловко на Косак дело повернет… Ладно…
— Неладно! — угрюмо буркнул Этаван. — Они теперь с Корнеем за Косак передерутся: чьим людям там от ГадГорода сидеть, да в чей кошель повозное ссыпать. А до нас пока руки дойдут, год кончится.
Неслав упрямо мотнул головой:
— Раз они говорят, что Волчий Ручей далеко, так надо его сделать близким. Надо что-нибудь придумать эдакое… — Шераг повертел пальцами в воздухе, но слова не нашел. Берт отрезал:
— Сам думай! Хватит с меня по челобитным таскаться. И так с половиной Ратуши переругался уже. Лучше бы ты со своими связался, живые ведь.
Собеседник ответил равнодушно:
— Им и без меня хорошо. Вон как ватагу развернули. Если только это и вправду они, а не какая шайка под нашим старым именем… Ну, пускай взаправду кто-нибудь выжил, что с того? Я больше на степь не надеюсь, дядя Берт! — бывший изгнанник посмотрел прямо. Купец вздрогнул: злые у парня глаза. — Степь не устояла даже против случайной банды. А если за наш хуторок Ратуша с Железным Городом сцепятся? Да и что мне та степь? Мои корни здесь, в городе. Потому-то я и просил тебя, чтоб прежде всего изгнание отменили… Хочу обратно на свою улицу. Отцовский дом откупить…
— Неладно, — повторил Берт, осторожно шевеля толстыми пальцами. — Как ни крути, в степи остались твои люди. Ты их нанимал. А теперь исчез, не попрощавшись.
— Ну, с тобой-то я попрощаюсь, — Шераг поднялся из-за стола. Берт удивленно посмотрел на него снизу вверх и только сейчас сообразил, что Неслав, оказывается, весь обед просидел в дорожной одежде, а его тощий мешок лежал рядом с ним на лавке.
— Спасибо за хлеб-соль! — поклонился Неслав. — Нынче наши пути врозь. Пойду, потороплю Ратушу: раз Волчий Ручей жив, зимой может оказаться уже поздно. А сейчас ведь Лепестки и Листья! Всего две октаго до начала лета.
К началу лета стало ясно, что бандитов больше нет на Тракте. Тогда всадники Ручья съехались под памятным холмом. Полесовщики натащили дичи из леса. У проезжавших купцов купили хлеба, вина и рыбы. Волчий Ручей успел прославиться: разбойники боялись сунуться в степь, почти как во время Охоты. Так что караванщики охотно поделились едой со знаменитыми в обоих городах конными сторожами.
Дружинники напекли и наварили всяких закусок. Приготовили стол: щиты на крестовинах из ореховых и дубовых обрубков. Ратин собрал всех: поредевшее Братство, присоединившихся лесовиков и подобранных на Тракте охранников. С утра до полудня делили добычу: разбойничьи табуны, взятые доспехи, оружие, дорогие плащи — какие не порвало мечами. С полудня до полуночи пировали — хотя часовых атаман выставил все равно; и все Братство не снимало оружия. Ратин знал, что в такие вот праздники самое удобное время тем же разбойникам налететь, и всех пирующих разом прихлопнуть. На другой день — первый день лета — проснулись поздно. Лесовики навьючили лошадей своей долей добычи. Выслушали от Спарка прощальное напутствие: на волков оружия первыми не поднимать. И поехали по домам, в свои поселки да заимки, провожаемые добрыми пожеланиями остающихся.