— Но работа в Нейли окончена, и прогулки наши прекратятся на некоторое время.
— Признаться сказать, прогулки ваши были очень полезны барышне, ишь какая здоровенькая теперь!
— Он прав… здоровье ваше, дитя мое, совсем поправилось. Не будем ходить в Нейли, но гулять никто нам не мешает; движение, воздух… необходимы для вас.
— Не подлежит сомнению, что гулять необходимо.
Вишенка так рада была этому предложению, что сама себя упрекнула. Почему ей так хотелось теперь гулять, когда даже нё было приятной цели прогулки? Не потому ли, что она надеется встретить где-нибудь молодого всадника? Но к чему ей видеть его? Она ведь не хочет и не должна более ни любить, ни слушать любовных признаний: сердце ее не должно чувствовать любви по слишком важным причинам, чтобы ей можно было когда-нибудь изменить свое решение. И верно, чтобы быть непоколебимой в своем намерении, Вишенка не выходила из дому несколько дней. Но погода стояла великолепная, вечера теплые, и она вынуждена была наконец исполнить желание Сабреташа и отправиться с ним вечером на Елисейские поля.
— Как это вы сидите несколько дней без воздуха? — сказал он ей. — Привыкли выходить, так и не надо менять привычку во вред себе. За эти дни и щечки ваши побледнели, и той веселости уже нет! Надо пользоваться хорошей погодой — непродолжительна. Пойдем, погуляем. Пойдем на Елисейские поля.
Сборы оказались недолгими. Вишенка набросила шаль, надела соломенную шляпу и только раз взглянула на себя в зеркало. Но хорошеньким не много надо наряжаться… Выходя из дома, встретили Петарда… который, конечно, присоединялся к ним, и пошли все вместе.
В то время пробило восемь часов и совсем было еще светло.
На Елисейских полях было много народу, точно половина парижских жителей пришла туда в этот вечер. Вишенка не любила гулять в толпе, и потому они пошли боковыми аллеями, где им никто не мешал. Она шла под руку с Сабреташем, а с другой стороны печатал шаг Петард, стараясь идти нога в ногу с молодой девушкой.
Хотя Вишенка находилась под надзором своих спутников, это не мешало ей смотреть во все стороны и даже часто оборачиваться назад под предлогом, что нужно было поправить ленту либо шаль. Женщина всегда найдет способ узнать, идет ли за ней тот, кого желает или кош боится встретить.
Однако гуляли они довольно долго, а все еще Вишенка не видала того, кого глаза ее, украдкой, искали.
Вдруг Сабреташ остановился, заметив издали господина, у которого работал, и сказал Петарду:
— Иди с моей племянницей под руку, а я догоню этого господина, мне нужно с ним поговорить.
Петард очень обрадовался случаю, сделавшему его кавалером Вишенки. Они медленно шли, поджидая Сабреташа. Отставной солдат ломал голову, как бы ему сказать ловкую фразу в виде комплимента, а Вишенка в то время поспешно озиралась.
Видно, трудно было придумать Петарду; он еще и слова не вымолвил, как почувствовал, что рука молодой девушки вздрогнула.
— Что с вами, барышня! Ножку подвернули или, может, на камень наступили? — спросил Петард у своей спутницы.
— Ничего, господин Петард… мне попалось… что-то на дороге, от чего больно стало, — ответила девушка взволнованным голосом.
— Не снять ли вам башмачок?
— О, нет, не стоит.
И Вишенка стала смотреть направо, где увидела милого незнакомца; он шел пешком и, заметив Вишенку под руку с неизвестным ему спутником, перешел в их аллею, желая, верно, убедиться, точно ли это она.
Петард, не придумав приятной фразы, стал рассказывать про свои приключения.
— Случилось однажды, барышня, повстречаться мне с двумя львами… а со мной не было никакого орудия, только складной ножик, да и тот со сломанной ручкой… вышел себе, значит, так прогуляться — фиников поискать. Любите финики, барышня?
— О, да… они, должно быть, очень страшны!
— Что, финики? Нет, они сладки. Я ими просто объедался, два четверика[1] в день съедал, даже товарищи насчет этого говорили мне каламбуры… Любите каламбуры, барышня?
— Нет… они слишком сладки.
— Что, каламбуры?
— Нет… львы.
— А вы знавали сладких львов?
— Я думала, вы о чем другом говорите.
Вишенка совсем не слушала рассказ Петарда, она заметила бледность и грустное выражение лица молодого незнакомца; ей пришло в голову, что, видя ее под руку с Петардом, он может сделать неверные предположения, а потому она остановилась и громко сказала своему спутнику:
— Однако дядя что-то долго не идет, не подождать ли нам его, господин Петард?