Он навалился на меня каменной глыбой, которую даже при желании я не смогла бы сдвинуть ни на сантиметр. Он был гораздо сильнее меня. Его слова привели меня в ужас, властные пальцы опустились на подбородок, приподнимая его.
— Ну, что же ты молчишь, Вишенка? Где сейчас твоя смелость? — я уловила неприкрытое превосходство и упоение собственной властью, ему нравился мой страх и то, как я дрожу, оказавшись зажатой в ловушке.
Пакеты вмиг оказались отброшены на пол, а сильная рука ловко забралась мне под майку, накрывая левую грудь.
Мой язык прирос к небу, во рту полыхала пустыня, и я перестала дышать.
В голове бродили сумасшедшие мысли, и я распахнула глаза. Хищник загнал свою добычу в угол, ему осталось ее только добить и съесть.
— Как же быстро бьется твое сердечко. Прямо барабанная дробь, — он сжал мою грудь сильнее и с губ сорвался тихий стон, который утонул в грубом поцелуе, едва его губы накрыли мои, заставляя подчиниться.
Откуда во мне взялись силы, ответить не могла. Но это грубое безумие, с которым он так рьяно терзал мои губы, я резко прекратила, сильно прикусив его нижнюю губу и тут же почувствовав соленый привкус на языке. Он зашипел, замахнулся, и я снова закрыла глаза.
Но удара не последовало.
Сзади послышался щелчок дверной ручки.
— Убирайся. И чтобы я тебя больше не видел. Поняла? — шипел он, резко изменившись в лице и в голосе, в котором уже не было очарования, лишь надменность и свирепость. — Увижу хоть раз. Пожалеешь!
Дважды повторять не пришлось, я как ошпаренная вылетела из машины, позабыв и про телефон, и про пакеты, лишь побыстрее убраться от этого психопата подальше, пока он не передумал. А ведь мог… Такие как он не прощают ошибок. Всегда выполняют обещанное, и я боялась, впервые, боялась за свою жизнь. Бежала, бежала…
Я никак не могла понять, это он так защищает Кристину, или она натравила его на меня. А могло быть и то, и другое. Ведь я не была уверена в том, что Кристина не видела меня в том переулке.
Забегая в квартиру, пронеслась мимо кухни, на которой суетилась Кристина, и закрылась в своей комнате, желая остаться наедине и вдоволь нареветься, чтобы никто не узнал, как страшно мне было, и как болело сердце от собственной беспомощности. И как я смогу раскрыть правду брату?
От последней мысли слезы как будто нескончаемым потоком хлынули из глаз.
На вопросы Кристины, что случилось отбилась плохим самочувствием и усталостью, благо ей хватило мозгов не заходить ко мне в комнату, и не тащить сюда успокоительные в виде стакана воды. Иначе бы вся эта гадость оказалось у нее на лице. Не смогла бы сдержаться.
А поздно вечером трель звонка вырвала меня из полудремы. Курьер доставил посылку, Кристина смутила бедного парня, он аж заикаться стал, но после того, как входная дверь закрылась, я услышала тихий скрип и шелест пакетов, после чего девушка вернулась в свою комнату, а мне пришлось тихонько подняться, вылезти из кокона теплого одеяла и осторожно, на цыпочках, пройти к сложенным в углу сумкам.
Это были мои пакеты! И… телефон с запиской.
«Помни, Вишенка, не переходи мне дорогу. Целее будешь.»
Вот, гад!
Не мог без угроз! И его эта «Вишенка»… Как же бесит!
Я отправила смятую бумагу в мусорку, поставила будильник, проверила сообщения и звонки. Отписалась девчонкам в мессенджерах, и заглянула в видео. Естественно, мой компромат был удален.
*******
— Кирилл Юрьевич, там ваш гонец сообщил, что вещи доставлены, — ответили на том конце телефона, когда мужчина выходил из клуба, откуда доносились громкая музыка, довольные визги девчонок и гул мужских голосов, делавших ставки на предполагаемого победителя. — За девчонкой поставить хвост?
— Не нужно. Думаю, она все поняла, — глухо ответил он, садясь за руль одной из трех своих красавиц, теперь «Ягуар», и зажигая мотор этой красавицы. — Вишневская не приходила? — поинтересовался он, устало потирая переносицу.
— Нет. Но приходил Зорин. Вы вроде договаривались…
— С ним я уже встретился. Это все?
— Да.
Мужчина отдал распоряжения и положил телефон, откидываясь назад, на мягкую кожу подголовника. Рука непроизвольно коснулась раненной губы.
Усмехнулся, вспомнив о хорошенькой дерзкой девчонке, так похожей на героиню из детских комиксов.
Какая ирония. Если бы он мог смеяться, то хохотал бы в голос, но теперь… в груди зажглась алчная жадность. Руки сильнее сдавили руль. А он надавил на газ, поднимая столб пыли в воздух, в котором растворился и запах жженой резины.