— Леди Вивьен, мистер Ллойд настоятельно рекомендовал позавтракать. Даже если вы будете отказываться, — веско произносит Сара.
— Я позже поем. Еще не успела проголодаться, — оправдываюсь, надеясь, что когда останусь одна, смогу пренебречь правилами этикета.
Сара хмурится.
— Он это также предусмотрел. И приказал мне следить, чтобы его распоряжение выполнялось на моих глазах.
— Но я действительно не голодна, — мотаю головой. И именно в этот момент мой живот издает громкое урчание. Щеки опаляет жаром. Сара хмурится еще сильнее.
А Мэри с готовностью снимает крышку с подноса. Перед носом оказывается полная тарелка серовато-скользкой овсянки, тосты, два яйца и гранат.
Хлопаю глазами.
― Это все мне?
― Доктор Ллойд сказал, что порция рассчитана четко по граммам на ваш организм. Дженни очень старалась
— Ладно, — тянусь к тарелке.
С овсянкой не должно быть проблем. Я очень сомневаюсь, что смогу проглотить хоть немного, но постараюсь изо всех сил. Тем более, что кашу можно есть ложкой, а она здесь одна, если не считать чайную. Плохо, что остальные продукты мне больше нравятся, овсянку на дух не переношу. Но, яйца есть руками стыдно. Наверное, их как-то по-другому нужно. Может, как в том старом мультике. Пару раз папа с мамой включали советский про бременских музыкантов. Там король постоянно с тем яйцом носился, как с писаной торбой. У мультипликаторов и сценаристов было специфическое чувство юмора.
Несколько ложек я съедаю. Даже не морщусь. Правда приходится запивать большими глотками кофе, который тоже придает специфический вкус, но тарелка пустеет на половину.
— Яйцо врач сказал тоже обязательно съесть, — Сара подсовывает ко мне вазочку.
— Там бЕлки, — серьезно изрекает Мэри.
Фыркаю, чуть кофе не идет носом. Губы Сары дрожат.
— Кто?
Мэри задирает подбородок.
— Врач так сказал. И что они вам важны.
— БелкИ, Мэри, — вздыхает Сара.
Мэри округляет глаза.
― Это что за животное?
Я снова фыркаю.
― Я тебе позже расскажу, ― едва открывает рот Сара и дергает коллегу за руку.
Та умолкает, поняв намек.
А я смотрю на это яйцо и чувствую, как овсянка комком становится в желудке.
― Почистить вам? — спрашивает Сара.
— Пожалуйста, — шепчу и проглатываю клубок в горле.
Сара быстро обчищает носик и подает мне маленькую ложечку. Ваши любимые, леди Вивьен. Всмятку.
Киваю, беру ложечку и, едва сдерживая брезгливость, поддеваю белок. Ох, чувствую, здесь потеряю с легкостью несколько килограммов. Вкусы мои и Вив совсем не совпадают. А как же хочется маминых блинчиков, или драников со сметанкой. Завтрак у нас всегда был просто невероятно аппетитным. Мама буквально из дома не выпускала, пока мы не съедали что-то горячее, сытное и свежее. А еще вареничков хочется. С картофелем и творогом. Такие я здесь вряд ли найду.
Внезапно осознаю, что никогда больше не попробую маминых блюд. Не прильну к ней, не скажу «спасибо».
На глаза наворачиваются слезы. И я понимаю, что дело совсем не в завтраке. Не такой уж он и плохой. Дженни все же старалась, как заверила Сара. Только Дженни не мама. И моя семья навсегда для меня потеряна…
Острое, жгучее осознание накрывает с головой только сейчас. И я начинаю четко понимать, что возврата нет. На скатерти одна за другой появляются круглые мокрые пятнышки.
― Леди Вивьен? ― первой замечает Сара.
Сердито смахиваю слезы со щек. Сара и Мэри, кажется, и так не могут себе объяснить некоторые мои причуды. Надеяться, что веду себя в точности как Вив, бесполезно. Так еще теперь придется объяснять, почему реву. Следует быть осторожнее. Давать свободу эмоциям исключительно в одиночестве.
― Все хорошо. Кольнуло в груди внезапно, — придумываю на ходу и возвращаюсь к расковырянному яйцу.
В целом завтрак дальше идет неплохо. Гранат можно есть и руками. А еще он вкусный и не такой кислый, как я пробовала дома.
― Врач говорил, хотя бы один в день, ― сообщает Сара, помогая выбирать рубиновые зернышки.
Киваю. Против таких нововведений ничего не имею.
Затем, по распоряжению того же мистера Ллойда, меня опять укладывают в постель. Некоторые микстуры вызывают сонливость, и половину дня я сплю, но под вечер просто с ума схожу от бездействия и прошу Мэри принести мои любимые книги. Отдаю распоряжение с таким безразличным выражением лица, чтобы ей и в голову не пришло спросить, какие именно. Потому что это провал. Мне же надо именно вкусы Вив изучить, а не мои собственные. А тогда уже, возможно, завтра-послезавтра, перейти к тяжелой артиллерии, то есть истории и политологии. Пока же голова еще слишком тяжела и затуманена лекарством, чтобы думать о таких серьезных вещах. К тому же я до сих пор не уверена в навыках чтения. Вдруг с этим возникнут проблемы.