Когда Кирилл наконец-то отпустил смущенное создание, Ксюша прижалась к нему, стояла, боясь шелохнуться, тяжело дышала, медленно приходила в себя. Новые ощущения теснились, перекатывались, заливали горячей волной лицо и наполняли негой каждую клеточку ее тела.
– Вишенка, девочка моя, я обидел тебя, ты испугалась?
– Нет-нет… Я не знала, что это так. Я… я просто…
– Тебе понравилось?
– Да, очень. – Она смущенно улыбнулась и Кирилл примирительно чмокнул кончик ее веснушчатого носа.
Потом еще раз поцеловал, чтобы закрепить пройденный урок.
Ксюша никогда раньше не обнималась с мужчиной, даже с мальчиком, и теперь его рельеф, атлетический торс, кубики пресса, каменная выпуклость паха, соприкосновение ног, вызывали в ней неподдельные замешательство и стыд. Выпуклостями грудей, горошинками сосков она касалась его живота, рдея как маков цвет и зная, что он тоже ощущает эти прикосновения. Но по лицу вожатого, на которое украдкой падал быстрый взволнованный взгляд, она видела, что ему приятны эти туше, приятна сама мысль о том, что она чует его возбуждение – непонятное, пугающее. А Кирилл гладил, целовал и ласкал ее с нарастающей страстью, в порыве нежности не давая опомнится, не рассчитывая свои силы, сжимал в объятиях так крепко, что у Вишенки перехватывало дыхание. Потом отпускал и ей приходилось набирать полные легкие воздуха, запасаясь живительной силой для будущих ласк.
"Боже, и хорошо и стыдно" – Ксюша нервно облизнулась. По телу переливались волны новых ощущений, а в голове отбойными молотками стучали назойливые мысли – увещевания нравственного воспитания – что девушке не пристало так себя вести.
Вишенка уперлась кулачками ему в грудь и хотела отодвинуться, отстраниться так, как ей диктовали внезапно дошедшие до млеющего сознания застенчивость и детские понятия, однако Кирилл мягко, но настойчиво удержал ее, понимая, что такая близость смущает малышку, соприкосновение тел необычно и эта новизна пугает ее: "Ничего, пусть привыкает."
Ксюша глубоко дышала. Из естественного и непринужденного, дыхание сделалось глубокое и прерывистое, между вдохами она прислушивалась к изменениям, происходящим где-то внутри, когда этот мужчина осыпал ее жгучими ласками и пылко прижимал к себе.
Не зная куда девать пылающее лицо, она то прятала его у Кирилла на груди, вдыхая запах его тела, то отворачивала голову в сторону и ухом слышала его пульсирующее сердце. Они потеряли ощущение реальности, не зная, как долго вот так стояли на берегу моря, обнимаясь и беспрестанно целуясь. А Большая Медведица улыбалась им из глубин космоса точно так же, как миллионам других влюбленных пар, посылая свое благословение на любовь, на жизнь…
Рука Кирилла нащупала в кармане прямоугольник мобильного телефона (часы он больше никогда не носил) и вспыхнувший экран подсветил не только его счастливое лицо, но и электронный циферблат, отсчитывающий мгновения их блаженства.
– Вишенка, голубка моя, три часа ночи. Поздно уже. Как же мне тебя тайно провести в палату? Заметят, будет неприятность.
– Кирилл Андреевич, если кто-то из девочек проснется, я скажу, что выходила в туалет. Никто не узнает. Не волнуйтесь.
– Но ведь все видели, что ты после дискотеки не вернулась и спать не ложилась. Они же не дураки, все поймут.
– Ну и что, скажу, что гуляла. Многие после отбоя гуляют.
– Ты серьезно? – Кирилл прикинулся удивленным, ему хотелось узнать степень ее осведомленности в щекотливых вопросах нравственности.
– Конечно. Бегают на свидания к мальчикам. А потом приходят и хвастаются, и подробно рассказывают, что и как. Даже спать мешают. Делают вид, что шепотом говорят, а на самом деле стараются погромче, чтобы все слышали об их сексуальных подвигах. Кирилл Андреевич, но Вы не волнуйтесь, я ничего рассказывать не буду. Я не хочу, чтобы кто-то про нас знал. Они будут мне завидовать.
– Почему они будут тебе завидовать?
– Потому, что Вы многим девчонкам нравитесь. И они между собой часто Вас обсуждают.
– И что же они говорят?
– Какой Вы красивый и сильный. И еще обсуждают, на кого Вы больше смотрите и кто из них Вам больше нравится. И спорят, кто с Вами будет танцевать на дискотеке.
– Ах вот оно что. А ты?
– А я молчу. Стараюсь уйти, мне неприятны эти разговоры.
– Мне никто кроме тебя не нужен, малышка моя. Разве ты это еще не поняла? – Кирилл вздохнул, притягивая ее к себе и целуя в макушку.
– Я никому про Вас не расскажу. Если проболтаюсь, Бог заберет у меня мое счастье.
– Я твое счастье?
– Да, самое большое счастье. Такого у меня еще никогда в жизни не было.
– Спасибо тебе, моя радость. Пойдем, счастье, спать пора, уже поздно.
Возвращаться Кирилл решил не по центральной аллее, ведущей с пляжа, а вокруг, по темной обходной тропе, держа ее продрогшую ручку в своей, и время от времени останавливаясь, чтобы поцеловать. Возле корпуса постоял немного под прикрытием зарослей, проследив из темноты ночи, как Вишенка пересекает освещенную дежурной лампочкой веранду и скрывается за дверью палаты для девочек.
Продлив свое инкогнито на несколько минут, чтобы промежуток времени стер намек на какую-либо связь между ними, Кирилл одним прыжком перешагнул три ступеньки, отделявшие грешную землю под его ногами, от той святой веранды, на досках которой еще дышали ее следы и исчез за дверью вожатской.
Не зажигая света и не раздеваясь повалился на кровать, по-мальчишески счастливый удавшимся первым настоящим свиданием, на котором окончательно выяснились, подтвердились и раскрылись старательно скрываемые друг от друга, но уже зачавшиеся и рвущиеся наружу взаимные чувства.
Лежа в постели, Кирилл продолжал держать ее в своих объятиях, целовать, ласкать, раздевать, обладать, отдавшись в лапы возбужденной фантазии, поручив ей контроль над своими чувствами, пока разум соскальзывал по наклонной грани из состояния бодрствования в сладостные объятия сна.
Ксюша тоже долго не могла уснуть, взбудораженная новыми ощущениями, переливавшимися через край эмоциями, крутилась с боку на бок и в темноте девчоночьей спальни прокручивала в уме события этой волшебной ночи.
"Боже, я с ним целовалась. Первый раз в жизни целовалась. С ним, с вожатым, с Кириллом Андреевичем. Я ему нравлюсь. Этого не может быть. Мне не верится, что все это происходит со мной. У него такие мягкие губы. Никогда бы не подумала, глядя на его уверенный, волевой рот и твердый подбородок. А они оказались такие нежные. Как я завтра встречусь с ним глазами при свете дня? Это, наверное, так стыдно, после того, что было ночью. Он обнимал меня, ласкал, гладил. А как сладостно, когда его руки, его сильные большие ладони сползают по плечам, спине и ниже. Он гладил, а мне было очень приятно и совсем не страшно. Мне так понравилось, как он меня обнимал. Я хочу еще…"
"А это место у него такое тугое и большое, и он специально так близко притягивал меня к себе. Хотел чтобы я почувствовала и ему эти прикосновения доставляли удовольствие. Разве ему не стыдно? Мне было очень неловко, когда мои груди притрагивались к его телу. А Кирилл Андреевич и этого тоже хотел, крепко прижал меня к себе и не дал отодвинуться и глубоко дышал."