– Да ни в какой лагерь я в следующем году не поеду. Хватит. Куда я ее на все лето дену, разве что с собой взять. Представляю, как директриса удивится, она ничего не знает. Посмотрим, рано загадывать.
И придавая голосу напускную серьезность, скосив игриво глаза в сторону Ксюши, добавил:
– А то вдруг попадется в лагере еще одна такая балованная девочка, придется и ее удочерить. Открою пансион благородных девиц.
– Ну, нет, никакую другую девочку ты больше удочерять не будешь, я тебе не разрешаю – по-детски капризно надувая губки произнесла Ксюша, наливая Кириллу еще одну чашку.
– Ах вот как мы заговорили, – поймав ее, когда она была рядом и усаживая к себе на колени, парировал он. – Все, придется послушаться, раз принцесса приказывает. Ладно, принцесса, поела, ступай физику учи.
– Зачем принцессам физика? – вставил свои пять копеек Сергей, уминая один кусок за другим, пользуясь моментом когда нет необходимости поддерживать разговор, а есть возможность насладится яблочным пирогом, действительно получившимся очень нежным с большими кусками запеченных яблок в ансамбле с изюмом и корицей, окруженных пеной нежного бисквитного теста, с островами сахарной пудры на румяной корочке.
– А что принцессам можно неграмотными оставаться? Только попробуй двойку не исправить. Исправишь двойку – повезу тебя в развлекательный центр кататься на роликах.
– Ура! На роликах! Спасибо, Кирилл! – захлопала в ладоши Ксюша, обвила его шею руками, чмокнула в щеку сладкими от торта губами и, заглатывая на ходу последний кусок своего пирога и допивая свой кофе, убежала в комнату.
– Ты сначала двойку исправь, – крикнул Кирилл вслед шлепавшим по коридору тапочкам.
Потом глянул на Сергея, пожимая плечами и скривил физиономию, ясно говорившую "Вот такие, дескать, у нас воспитательные методы".
Сергей с умилением наблюдал их шутливо-игривую перебранку. Было ясней ясного, что хоть Кирилл и отправляет Ксюшу учить уроки, но сам бы не спускал ее со своих колен ни на минуту и делает исключение только ради друга.
– Ну Кирилл, да ты просто прирожденный Макаренко. Садись, книгу пиши, – прожевав очередной сегмент торта и, оглядываясь на уходящую в комнату девочку, произнес Сергей.
– Нет, книгу еще рано. Надо на практике проверить.
Да, наблюдая теперь сцены их семейной идиллии, он и сам убедился, что Кирилл не врал. И если бы Сергей не знал, то ни за что бы не поверил, что два месяца назад она потеряла родителей, сразу двоих, и осталась круглой сиротой.
– Знаешь, Серый, мне порой кажется, а может просто хочется потешить свое самолюбие, что ей жить со мной нравится куда больше, чем с родителями, что она, пожалуй, с большим удовольствием жила бы со мной даже при живых родителях. Они у нее строгие были, держали ее в ежовых рукавицах.
– Скажи им за это спасибо. Благодаря их строгости тебе досталось чистое, невинное дитя, а не портовая шлюха. Посмотрел бы я тогда на твои восторги, ахи и вздохи.
– Тогда я бы ее даже не заметил. Я женщин на продажу не люблю, ты же знаешь. Она то и поразила меня своей наивностью, беззащитностью.
– Кирилл, а она по родителям скучает? – доставая сигареты и взглядом спрашивая разрешения закурить.
Кирилл не спеша подал пепельницу, открыл форточку и сел на прежнее место:
– Скучает. Конечно, скучает. Особенно по вечерам. Вдруг погрустнеет и расплачется, вроде бы ни с того, ни с сего. А потом оказывается, нашла какую-то мамину заколку, нахлынули воспоминания и слезы не заставили себя долго ждать.
– И что ты делаешь?
– Успокаиваю. Она в моих объятиях удивительно быстро затихает. Или перед сном, прихожу пожелать ей спокойной ночи, смотрю, плачет в подушку. Вспомнила, как мама ее укрывала. Беру на руки, как маленькую, чуть ли не колыбельные песни пою. Она плачет, уткнувшись мне в плечо. А через несколько минут уже слышу – спит безмятежным сном. Укладываю, укрываю, как мама укрывала, целую в носик или лобик и тушу свет. Вот такие дела.
Сергей внимательно слушал Кирилла не перебивая, глядя на него широко раскрытыми глазами. Он даже про сигарету забыл, она монотонно и бесцельно тлела у него между пальцами.
– Хочешь коньяка? Давай по рюмочке. Я тебе еще кофе налью,– Кирилл уже доставал из шкафа бутылку.
– Я за рулем. Разве что один глоток в кофе налей.
– Да брось ты. У нас останешься. Посидим, поговорим. Я тебя давно не видел. А то в институте некогда, да и обстановка не та.
– Ладно, наливай. Да, Кирилл, твоему счастью можно только позавидовать.
– Не завидуй. Это еще и большой труд и большая ответственность. За двоих, понимаешь?
– В следующем году в лагере я себе тоже милочку подыщу, – задавая веселый тон, начал Сергей, видя, что разговор сворачивает на грустные рельсы.
– Не старайся, у тебя не получится. Только девочку испортишь.
– Это почему же.
– Тут шайтана надо знакомого иметь.
– Ты мне своего одолжишь.
– Мой шайтан слишком мрачный тип, с кровавым подбоем, с безжалостной душой и черными паучьими лапами. Он мою судьбу клешнями кроит и кровью окропляет и траурными цветами дорогу в рай выстилает. Такого никому не пожелаешь. Он со смертью на одном лугу пасется…
Глава 15
Кирилл и Сергей сидели друг напротив друга за обеденным столом, потягивали коньячок и разговаривали, когда на кухне снова появилась Ксюша. Оба были немного под хмельком. Мужчины замолчали при ее появлении и одновременно уставились на девочку: Кирилл с обожанием, Сергей с любопытством. Коньяк уже заявил о себе – глаза собеседников блестели, щеки раскраснелись, языки развязались.
– Кирилл, я спать хочу, уже поздно, – сказала Ксюша, когда Кирилл на ходу поймал проходившую мимо него крошку и, притянув к себе, прижался щекой к ее теплому животику.
– Котенок, свари нам еще кофе, будь другом.
– Подругой, – поправила она. – Сейчас напьетесь кофе на ночь, потом не заснете до утра.
– А ты будешь нам колыбельные петь, чтоб мы заснули.
– Нет уж, я спать буду, а не песни вам петь.
Ксюша достала турку и жестяную баночку. Сергей с интересом наблюдал, как она четкими, вымеренными движениями, исполняет ритуал хозяйки дома, колдуя над поднимающейся пенкой, снимая и снова ненадолго возвращая тонкошеюю посудину на огонь, разливает дымящийся, ароматный напиток, по-взрослому и по-семейному ставит перед ними на стол чашки.
– Приятного аппетита. Ну что, я пойду?
– Давай, малышка, спокойной ночи.
Она наклонилась и поцеловала Кирилла в щеку.
– Спокойной ночи, Сергей Николаевич.
– Спокойной ночи, принцесса.
– Ты как, Серега, еще посидим?
– Посидим, что ж мы дети, в десять часов спать ложиться. Наливай! Я вот, Кирилл, тебе что хотел сказать? Что?
– Не знаю.
– Что у вас настоящая идиллия, вот что! И я рад за тебя.
– Тише, Серый, тише, – Кирилл попытался приложить указательный палец к губам, но у него это простое действие получилось не с первого раза. – Не говори про идиллию. Я ее боюсь, как огня. Стоит только судьбе услышать это слово в приложение к моей персоне, как она отнимает у меня объект моей идиллии.
И он оглянулся по сторонам, ища глазами притаившуюся и подслушивающую рядом судьбу.
– И это не смешно, Серега. Я тебе сейчас такое расскажу. Ты только не смейся и не считай меня сумасшедшим.
– Да все мы немножко сумасшедшие.
Кирилл воодушевился, даже немного отрезвел:
– Мама рассказывала, как я любил и боготворил отца – он ушел от нас. Я заполнил пустоту в моем сердце любовью к сестре – она умерла. Теперь я понял, что злой рок ждет от меня жертв. Идиллию нужно разбавлять жертвоприношениями. Задобрить судьбу, отдавать ей малое, чтобы она не забрала всего.
– И что ты ей отдаешь?
– Как что? Моя идиллия не полная. Взять хотя бы отсутствие секса. А ты думаешь легко жить бок о бок с любимой девушкой в одной квартире и не трахать ее? Ты сам так пробовал? А я не трогаю, назло себе, стиснув зубы, не трогаю. Потому что страх во мне сидит, Серега, если сделаю ее целиком и полностью своей, то могу потерять навсегда. Вот и терплю, как алкоголик с зашитой ампулой. Да, это жертва. Это мука, адская мука.