Когда дверь из тамбура грозно хлопнула и Кирилл с Мишей замаячили в конце коридора, в проходе уже выстроилась целая толпа зрителей во главе с Натальей Павловной. Учительница стояла бледная, как покойник и держалась за сердце.
Они молча проследовали сквозь строй зевак с разинутыми ртами в свое купе.
– Лера, это тебе! – Миша протянул ей кое-как сложенные вместе ветки рябины, символ пламенной любви.
Лера смотрела на него с полными слез глазами и противоречивыми желаниями, рвущимися наружу: врезать ему пощечину или броситься на шею и расцеловать.
– Спасибо, – она не сделала ни того ни другого, а просто взяла букет и окунула в него свое пылающее лицо, пряча там и волнение, и недовольство, и восхищение его шальным поступком и свою любовь к нему. – Я так за тебя испугалась, – только и смогла прошептать она.
Ксюша смотрела на Мишу восторженно, не мигая. Кирилл же подумал, что такие романтические и безрассудные подвиги можно совершить только в молодом возрасте – ему самому, почему-то, не смотря на свою пламенную любовь к его дорогой девочке, не пришла в голову такая безумная идея.
И хотя Миша получил крепкий подзатыльник от Кирилла Андреевича и укоризненный взгляд от Натальи Павловны, он чувствовал себя героем, а Лера прекрасной дамой из рыцарского романа. Ветки рябины багряно пылали на белой скатерти вагонного столика, заботливо воткнутые ее рукой в литровую банку.
Остаток дня порадовал Кирилла Андреевича и Наталью Павловну отсутствием происшествий и сносным поведением вверенных им подопечных. В одиннадцать вечера свет в вагоне приглушили, намекая, что время позднее, неплохо бы устраиваться на покой, так как завтра предстоял нелегкий день еще двух пересадок и переездов.
Ксюша запросилась на верхнюю полку, но Кирилл запретил, по опыту зная, как тревожно она спит у себя в кровати. Не хватало еще, чтобы свалилась, когда поезд вдруг дернется или затормозит, или просто по причине своей ночной вертлявости.
Миша тоже, подражая Кириллу, расположился сверху, не взирая на просьбу Леры, заботливо уложив ее внизу. Кирилл нагнулся над Ксюшей и поцеловал перед сном, как поступал обычно. Миша сделал тоже самое.
– Кирилл, ты все бегаешь. Я тебя совсем не вижу. Побудь со мной. Посиди, пока я не засну.
– Спи, спи, моя хорошая. Мы ведь с тобой договаривались, что в поездке тебе никаких исключений не будет. За всеми нужно следить, чтобы не случилось беды и все вернулись домой живые и здоровые. Ну, ладно, я с тобой посижу немножко, а ты засыпай, я всех обойду и тоже лягу. Спокойной ночи, моя куколка.
Проверив все купе, Кирилл с Натальей Павловной вышли в тамбур.
– Здесь холодно, – сказала она закурив, струшивая пепел в висевшую тут же жестянку из-под кофе.
Женщина почему-то не надела куртку, направляясь в неотапливаемый тамбур и Кириллу пришлось накинуть на нее свою. Наверное, к такому благородному жесту она не отказалась бы присовокупить и его теплые объятия, но этого он делать не стал.
Постояли там, пока она курила, разговаривали, обсуждая суету сегодняшнего дня и планы на завтра, любовались глубиной и чернотой ночи, стучавшей вагонными колесами за окном, если только этим можно было любоваться, дорисовывая в сознании то, что глаза не могли различить во мраке.
– Ну что, спокойной ночи! Завтра еще один нелегкий день. Пересадка на электричку, долгая дорога в горы на турбазу. Неплохо бы отдохнуть, Наталья Павловна. До завтра!
– Спокойной ночи, Кирилл Андреевич!
Глава 3
Львов встретил их искрящимся морозным утром, белизной и чистотой выпавшего ночью снега, широко улыбнулся старинным фасадом железнодорожного вокзала. Через час электричка убегала в сторону Ивано-Франковска, а оттуда автобус держал курс на турбазу в горах. И во всех этих пересадках и переездах требовалось зорко следить за командой разбойников из двадцати пяти человек, копошившейся, расползавшейся, постоянно норовившей что-нибудь отчибушить.
Накануне ночью горную дорогу засыпал толстый шар снега, и для рейсового автобуса она стала абсолютно непроходимой. Поэтому навстречу им был выслан вездеход, имевшийся на базе для таких случаев, довольно частых в этих местах. Вездеход был той единственной ниточкой, связывающей турбазу с внешним миром. Автобус металлической штангой пригвоздили к тяжеловозу-труженику с огромными колесами, опутанными железными цепями, и он поволок путешественников к месту их долгожданного отдыха в горах. Это обстоятельство доставило дополнительную порцию восторгов детворе, которая, как известно, не ищет легких путей – чем больше приключений, тем лучше.
И только к вечеру, когда окружающий мир с головой окунулся в глубокий сумрак, вездеход, вплывая в гостеприимно распахнутые объятья решетчатых ворот, издал пронзительный крик влюбленного лося во время гона, оповещая турбазу о своем прибытии.
Несколько строений туристического комплекса уютно разлеглись на дне долины, окруженной верховинами и полонинами – гордостью Карпатских гор. Это место предназначалось для тех, кому надоела цивилизация, кто мечтал уединиться и побыть наедине с природой, насытиться ее ароматом и колоритом. Зимой неописуемые красоты укрывались толстым снежным покрывалом.
Дома были, по большей части, деревянными. Хотя самое большое здание – жилой корпус – горделиво красовалось тремя этажами и кирпичной кладкой. Остальные, размером поменьше, сооруженные в духе традиционных народных построек, успешно маскировались под калыбу, сауну, спортивный комплекс с тренажерами и бильярдным залом, прокатный пункт спортивного инвентаря, несколько открытых беседок для летнего отдыха. На окраине турбазы, наползая на склон соседней горы, ютились избы работников и обслуживающего персонала.
База и сегодня оставалась отрезанным от цивилизации ломтем туристического пирога и у обитавших здесь людей другой работы не было. Она с давних давен, еще с советских времен, была единственной кормилицей и работодателем местных жителей. Здесь гордились целыми династиями, посвятившими свою судьбу туристическому делу.
Расселение новоприбывших заняло довольно много времени и напоминало мышиную возню. Номера представляли из себя двух-, трехместные комнаты и ребята, столпившись в холе, шумно распределяли между собой кто с кем желает устроиться. Определившихся девушка-администратор в национальном костюме регистрировала, выдавала ключи и Кирилл Андреевич отводил их на второй этаж, помогая нести чемоданы и дорожные сумки.
Лера с Мишей в числе первых заняли двухместный номер. Вернее, это Миша подсуетился, очень уж ему хотелось расположиться с любимой девушкой наедине. А Леру просто поставил перед свершившимся фактом. Он брал пример с Кирилла Андреевича и старался, подражая мужчине, сам принимать решения.
– Лера, а ты не боишься с Мишей в одной комнате? А если родители узнают? – зашептала Ксюша, как только до нее дошла весть о таком раскладе.
– Не узнают. Ведь ты же не скажешь? И потом, ничего не будет. Это я твердо решила.
– Я рассчитывала, что мы с тобой, а Миша с Кириллом поселяться. Мне кроме тебя не с кем. Другие девочки уже разобрались по парам, а с Зойкой и Маринкой я не хочу, они курят, буду там задыхаться, да и противные они, ты же знаешь.
– Ксюша, я думала, что ты с Кириллом Андреевичем захочешь.
– Он меня еще дома предупредил, что я буду как все другие дети, никаких поблажек и исключений, может и не разрешит с ним вместе поселиться. Он такой. Если что-то скажет, его не переубедишь. А если нам двухместного номера не достанется, придется с Натальей Павловной в трехместный поселиться. А я с Кириллом вдвоем хочу.
Но Ксюша напрасно беспокоилась. Кирилл и комнату для них занял и, поймав подходившую девочку за плечи, завел в приготовленный номер и усадил на кровать:
– Ты где ходишь, котенок? Мы с тобой здесь будем, поняла?