Как-то очень поспешно разобравшись с уроками (еще до его прихода), она за ужином почти ничего не ела – несомненный признак влюбленности, он помнил это еще по лагерю – и уходя с кухни, по пути навестив ванную для вечернего гигиенического моциона, отправилась к себе в комнату.
Ксюша уже лежала в кровати, мысленно дорисовывая геометрический узор на обоях, прижимаясь щекой к зайцу Вене, всегда готовому подставить свое пушистое брюшко для ее горестей, когда к ней вошел Кирилл.
– Ты уже легла? Что-то ты рано сегодня.
– Я спать хочу.
– А со мной? Ко мне не хочешь нырнуть под одеяло?
– Ну… Я потом. В другой раз.
– А мне сейчас хочется.
И он, подхватив ее на руки, понес к себе в спальню. Положив на кровать и сам устроившись рядом, стал гладить и целовать ее.
Ксюша отвечала нехотя, как-то вяло, время от времени отворачиваясь и поднимая глаза к потолку, будто ждала, что оттуда спуститься какой-нибудь ангел-защитник и не даст ее в обиду. Ночная сорочка, подгоняемая его руками, отправилась вверх к подбородку. Кирилл помог ей перебраться через Ксюшину голову и соскользнуть на пол.
А потом навалившись на нее, не замечая или стараясь не замечать ее нежелания, он в конце концов придавил всей своей массой, раздвинув ноги, пристроился между ними, догоняя отворачивающееся лицо и отыскивая на нем губы. Задыхаясь под его тяжестью, она чувствовала беззащитно распахнутой горячей плотью тугое клокотание его похоти. Услужливая память мгновенно извлекла из своих глубин далекое побережье в лагере, лунную ночь, плед на песке и яростного зверя, набросившегося на нее, и его обещание, что такого больше не повторится.
Тогда зверя подстегивал зов любви, теперь кнут ревности, но это не имело значения, напор был неприятен.
– Не надо, Кирилл, пожалуйста, не надо.
– Почему? Ты ведь этого хотела?
– Но не так. Не сейчас, потом. Я не хочу сейчас.
Он повернул ее лицо к себе, крепко держа его в своих ладонях, нависая над ним.
– А я хочу сейчас, – проговорил он медленно, чеканя каждое слово и снова целуя. Она не отвечала. Ее рот был беспомощно приоткрыт, а глаза наполнила соленая влага, губы дрожали, плечи вздрагивали от всхлипываний.
– Да не буду я тебя трогать, не буду. Не бойся. Мне сейчас, как никогда, нужна твоя невинность. И только попробуй потерять ее с каким-нибудь Романом или Антоном. Я тебе ноги повыдергиваю, поняла? И запомни: ты все равно только моя. Моя! Я никому тебя не отдам, даже не надейся.
– Ты гегемон, Кирилл.
– Да! И гегемон, и деспот, и самодур в одном лице. И я тебя люблю. Так что смирись с этим и принимай как должное.
– Значит, я не могу ни с кем ни дружить, ни гулять, да?
– Дружить можешь. Не будем, однако, употреблять слово "гулять", у него двойной смысл и я не знаю, какое именно значение ты имеешь ввиду, когда произносишь его. А вот любить – нет. Любить я тебе разрешаю только себя.
– Сердцу не прикажешь.
– Придется, малышка, придется.
– Кирилл, ты еще строже моего отца.
– Я взял на себя ответственность и заботу о тебе.
Кирилл скатился с нее, раскинувшись рядом. Ксюша облегченно набрала полные легкие воздуха и с шумом выдохнула. Он сгреб ее в охапку, притянул к себе, устраивая ее голову в специально предназначенную для этого у мужчин впадинку на плече в районе ключицы, нежно целуя в лоб, висок, влажные глаза.
– Кирилл, я к себе спать пойду. Можно?
– Нет, лапочка, нет. Я не хочу, чтобы ты там лежала одна и плакала. Здесь будешь спать, со мной, под моим присмотром.
И он заботливо укрыл ее одеялом. Его ладонь трогательно и нежно скользила по ее голове.
– Спи, крошка, спи, моя хорошая. Я тебя поглажу и всё у нас будет, как прежде…
Глава 16
Последние дни Кирилл перестал узнавать свою милую девочку. Ее как будто подменили. Она вела себя рассеянно, взгляд беспомощно и бесцельно блуждал из стороны в сторону. Уроки теперь учила кое-как и сильно раздражалась, когда Кирилл пытался сделать ей замечание. Несколько раз делал попытки поговорить с ней, но все заканчивалось слезами, а то и настоящей истерикой.
Спокойные и доброжелательные отношения как-то сами собой переросли в нервозность, с которой Ксюша теперь отвечала ему или впадала в бесконечную печаль.
Однажды Кириллу все-таки удалось залучить ее для серьезного разговора.
– Ксюша, давай поговорим. Что с тобой происходить?
Ксюша насупилась, закусила губу и не знала, что ответить.
– Ну, иди сюда, – усевшись на диван, он притянул ее, поставив между коленями и крепко ухватил руками за талию, – иди, моя прелесть, ко мне. Скажи, это все из-за Антона? Тебе нравиться Антон?
Ксюша молчала, потупив глаза.
– Ну скажи мне, чего ты боишься.
– Не могу сказать.
– Почему?
– Кирилл, не сердись на меня. Я ничего не могу с этим поделать. Я пробовала.
– Он тебе нравиться, да?
– Мгу, – она припала к его плечу. – Ты отдашь меня в детский дом? – недоверчиво и испуганно глянула из-под опущенных век Ксюша.
– Нет, конечно, нет! Я же тебе обещал. И обещание свое сдержу, чего бы мне этого не стоило. Хотя мне очень больно это осознавать.
– Что именно?
– Что тебе нравится еще кто-то, кроме меня, то есть, вместо меня.
– Кирилл, ты мне тоже нравишься, я тебя тоже люблю, но как-то по-другому, не так, понимаешь?
– Тоже?! И на том спасибо, что хоть тоже. А ведь могло быть и хуже
– Нет, нет, Кирилл, ну я неправильно выразилась. Ты же знаешь, что я тебя очень люблю, больше жизни люблю. Я без тебя жить не могу, это правда, поверь. Но и о нем почему-то все время думается. Ничего не в состоянии с этими мыслями поделать. Я их прогоняю, а они возвращаются и наваливаются с еще большей силой.
Ксюша села к нему на колени и ткнулась холодным носом в щетинистую щеку.
– Кирилл, запрети мне. Запрети, я не хочу, чтобы он мне нравился. Пожалуйста.
– Успокойся, Ксюша. Я тебе могу запретить, только это ни к чему не приведет. Ты же знаешь, что "запретный плод сладок".
– Кирилл, я тебя люблю. Я хочу быть с тобой, а он лезет в голову и я не могу с этим справиться. Я пытаюсь заставить себя не думать о нем, а оно само думается. Кирилл, помоги мне. Посоветуй, ведь ты же опытный, ты все знаешь.
– Да и посоветовать-то мне не тяжело. Советовать легко, следовать советам сложно. Так что тебе придется справляться с этой проблемой самой.
– Я не знаю что мне делать?
– Ничего не делать. Пусть все идет своим чередом и время покажет и подскажет с кем тебе лучше. Со временем ты поймешь, что тебе нужно. Тут я бессилен. Это же твои чувства и только ты можешь в них разобраться. Я прекрасно понимаю, что нельзя запретить любить так же, как нельзя и заставить. Тут никакие угрозы или уговоры не помогут.
– Кирилл, меня Антон пригласил на свидание сегодня вечером, – тихо прошептала Ксюша и виновато опустила глаза.
– А ты хочешь пойти?
Она молча закивала головой и закрыла лицо руками.
– Иди.
– Нет, нет, Кирилл, ты меня не отпускай к нему, ладно? Силой удержи, пожалуйста. Я не хочу к нему идти, не хочу, понимаешь?
– Ксюша, у тебя истерика. Ты сама не знаешь, что хочешь. Успокойся.
– Ты на меня будешь сердиться, Кирилл, да?
– И что это даст? Вот я на тебя посержусь немножко и ты его забудешь? И будешь любить только меня? Я готов посердиться, если это поможет.
Кирилл легким жестом попытался поднять ее с колен, но она не вставала, обвивая его шею руками и еще крепче прилипая к нему.
– Иди к своему кавалеру, иди. Только имей ввиду – никакого интима, слышала? Вот за это я спрошу с тебя строго. Без шуток. Я проверю. Ксюша, запомни, я действительно откажусь от тебя, если это случиться. Голова должна оставаться на плечах.
Кирилл перевел дыхание и строго посмотрел на нее, проверяя достаточно ли внимательно она слушает и осознает услышанное.
– Ты пойми, что вот тогда я точно вынужден буду отдать тебя в интернат, тем более, что тебе уже будет все равно, подумаешь, одним партнером больше, одним меньше, а я не хочу в тюрьму. Я живу с тобой и несу за тебя ответственность и вся вина за твою распущенность падет на меня. Твой Антон, кстати, тоже несовершеннолетний, какой с него спрос. Пострадаю я. Если ты хочешь таким образом отблагодарить меня, то давай, вперед, детка! Я в тюрьму, ты в интернат. Уверяю тебя, Антон быстро утешится и найдет тебе замену.