"Парки, городские парки, там, где мы с ней когда-то ходили, гуляли. Надо проверить их все."
Он опять заскочил домой, разыскал Ксюшину фотографию, одну из последних, где хорошо было видно ее лицо, изображенное крупным планом. И теперь не просто ходил по городу, а расспрашивал прохожих, показывая им фото. Ответы не радовали разнообразием: недоуменное пожатие плечами, отрицательное покачивание головой – вот и всё!
Кирилл вернулся домой далеко за полночь, валясь с ног от усталости. Нужно было заставить себя поспать хоть немного, чтобы завтра нашлись силы продолжать поиски.
Утром, спускаясь вниз, Кирилл по привычке краем глаза глянул на их почтовый ящик. Там, в глубине, сквозь круглые дырочки, обычно зиявшие пустотой и чернотой, просвечивало что-то белое. Газет и журналов они не выписывали, лишь раз в месяц работники ПРЭЖО кидали в него квитанции для уплаты. Вот и вся корреспонденция. Но для новых платежек еще рано. Кирилл достал ключ и отпер. В ящике лежало письмо. Белый, чистый конверт без штемпелей, без адресов и фамилий получателя и отправителя. Письмо было запечатано, его явно принесли и опустили сразу в ящик, минуя почтовые отделения и пересылки.
Кирилл вскрыл конверт и узнал почерк Ксюши. Он был рваный, нервный, будто его писали на коленях в спешке.
У мужчины подкосились ноги. В первую секунду он растерялся, не зная что ему делать: прочитать письмо в темном подъезде, выйти на улицу к свету или вернуться в квартиру, где можно сосредоточиться и никто не помешает. Этот вопрос, такой пустой и нелепый, почему-то в этот миг показался ему очень важным и значимым.
"В подъезде тусклый свет, пробивающийся сквозь замызганные окна, и можно пропустить что-то важное. До квартиры далеко, нужно подниматься несколько этажей, открывать ключом дверь, входить, закрывать ее за собой. Нет, слишком много действий, отделяющих его от содержимого. А если в письме что-то срочное, то придется проделать их все в обратно порядке. Нет, не годиться. Значит, лучше выйти на улицу, там светло, но прохожие, какие-то посторонние люди, орущие дети. Что делать? Что делать?"
И тут Кирилл понял, что это просто паника. Он боится читать это письмо и всячески оттягивает роковой момент. "Нужно взять себя в руки. Какая разница, где прочитать письмо, главное, узнать что в нем написано."
Он вышел на улицу и развернул сложенную вчетверо страницу.
Кирилл!
Ты прости меня. Прости, если сможешь.
Ты хороший. Ты самый лучший.
Но я недостойна тебя. Я гадкая, мерзкая тварь. И мне стыдно смотреть тебе в глаза.
Я не знаю, как жить с тем, что я совершила.
Ты будешь меня презирать. И это ладно, я это заслужила.
Но ты перестанешь меня любить. Вот самое страшное для меня. Этого я не перенесу. Но так мне и надо, я тебя не осуждаю за это. Я сама виновата.
Теперь-то ты уж точно отдашь меня в интернат, ты сам так много раз говорил, а я не хочу там жить. Я вообще, не хочу больше жить.
То, что случилось, ужасно и непоправимо. Я хотела, чтобы первым моим мужчиной был ты, но этого теперь никогда не случится. Понимаешь? НИКОГДА!
Я дрянная, развратная, я себя ненавижу!
Такая я не нужна тебе, а значит, я не нужна и себе, я никому не нужна.
Мне нечего делать здесь, в этом мире, среди нормальных людей.
Прости меня, Кирилл. И прощай.
Твоя Вишенка.
"Она принесла это письмо сама и бросила в почтовый ящик, значит она еще жива. Но как долго это продлится, что мне делать, как ей помочь, где ее искать?"
Кирилл закричал, запрокинув голову к небу, закричал дико, душераздирающе, не сдерживая эмоций, ужаса, боли, внезапно придавивших его.
Случайные прохожие удивленно и испуганно оглянулись, возившиеся на детской площадке дети замерли, как вкопанные, в тех позах, в каких застал их этот отчаянный вопль.
Кирилл тяжело, грузно, безнадежно опустился на скамейку около подъезда. Руки, державшие листок, безвольно упали на колени, а глаза отсутствующим взглядом уставились в далекую синеву космоса. Среди солнечного дня, на голубом покрывале неба отпечатался диск Луны, на котором легкой тенью проступал силуэт девушки, несущей на коромысле ведра. "Ксюша" – тихо позвал он ее, но она не обернулась…
Глава 23
Третий день подряд Кирилл нарезал круги по городу, методично объезжая больницы, морги, парки, вокзалы. Он уже всем надоел в отделении милиции, куда его перестали пускать, сообщая еще при входе, что пока без изменений. Везде оставлял свой номер телефона, расспрашивал прохожих и с каждой неудачной минутой отчаяние становилось все больше и больше, раздувалось, как опухоль, сдавливая своей гнилостной массой примостившуюся рядом надежду, сморщенную и жалкую, но еще живую, трепещущую, кровоточащую.
Солнце сегодня было ослепительно ярким. Кирилл ехал по проспекту мимо кафедрального собора в полдень. Колокола затеяли перезвон, призывая верующих к обедне. Купол храма отливал золотом и его блеск многократно усиливался в солнечном сиянии и одаривал проезжавших мимо водителей и пассажиров божьим благословением. Блик яркого света так больно резанул Кирилла по глазам, словно лазерный луч, будто вспышка сверхновой или ядерный взрыв. Ослепленный мир перевернулся и превратился в негатив. И в этом новом, черно-белом измерении прямо посреди дороги стоял человек, безликий, светящийся, прозрачный. Кирилл что есть силы ударил по тормозам и машина остановилась, как вкопанная. Он чуть не переехал неизвестно откуда взявшегося пешехода. "Домой…" – услышал он обращавшийся к нему чужой голос, и вдруг заметил, что человек не касается раскаленного асфальта, над которым, радужно переливаясь, дрожит воздух, а повисает на этой дрожи и качается вместе с ней.
"Ангел?" – мелькнуло у Кирилла в голове, потому что в следующий момент, когда пространство вокруг снова приобрело свой обычный позитивный статус, никого на дороге не было. И только водители, объезжавшие его с двух сторон, энергично крутили пальцем у виска, а в открытые окна неслись их нецензурные пожелания.
Кирилл все еще пытался сообразить, был ли это реальный человек или какой-то призрак, возникший у него в мозгу. Но в одном он теперь не сомневался: "Домой, домой, немедленно ехать домой, надо успеть…, домой…, домой…" Почему домой, не знал и куда надо успеть, тоже не знал.
На ближайшем светофоре круто повернул машину и понесся что есть мочи в обратном направлении с такой скоростью, с которой по городу ездить не полагалось. Притормозил лишь у того перекрестка, где по опыту знал, что могли дежурить гаишники (чтобы не тратить драгоценное время на препирательства и объяснения), но и этот пост оказался пустым и через десять минут Кирилл уже бежал по лестнице, перепрыгивая через три ступени.
Еще в прихожей он услышал звук падающей воды в ванной и не разуваясь бросился туда.
"Ксюша! Она дома!" – единственное, что он успел подумать, рванув на себя дверь.
Ксюша лежала голая в розовой воде, над которой поднимался теплый пар. Мокрые волосы рассыпались по белым бортам ванны. Глаза были блаженно закрыты. Одна рука упала в воду, другая покоилась на бортике и из разрезанной вены пульсирующей струйкой выливалась на кафельный пол темно-алая кровь.