– Чего тебе, – перекричав шум двигателя, спросил командир.
– Там у меня сухой паёк в сидоре. Когда можно будет его распечатать? А то больно есть хочется, да и ребята…
– Терпите, как остановимся, тогда все вместе.
Спустя минуту, Кузьма уже слышал в наушниках, как оповещал по внутреннему переговорному устройству сослуживцев Агафон.
– Приказано терпеть, вот так-то, братва. Так и до Берлина голодными доедем.
– Если так, то я согласен, – отозвался меха ни к-водитель Андрей Суздальцев. – Голодные, мы злее будем, быстрее дойдём до Берлина и возьмём за горлянку этого Гитлера с гитлерятами.
Остальные члены экипажа промолчали или не были подключены к переговорному устройству.
Тяжёлая железная бронированная махина бежала вслед таким же урчащим грозным машинам, несущим кому-то смерть, кому-то – надежду на победу, на спасение, а кого-то и везла в один конец.
Огромное, почти чёрное в ночи, облако густой пыли висело над притихшей, затаившейся землёй, будто пыталось собой прикрыть её от чужого вторжения, пока вот эти танки вместе со спрятанными в их чреве воинами смогут взять, взвалить на свои плечи ответственность за свою землю, за свою Родину.
А они спешили. По рации командир приказал прекратить всякие разговоры, без крайней необходимости на связь не выходить, строго выдерживать дистанцию от впереди идущих машин.
Обгоняли несколько колонн пехоты, что так же спешили навстречу войне.
Вдоль дорог то тут, то там горели небольшие костерки, вокруг них суетились женщины, старики, дети; висели котелки с немудрёным варевом.
И нескончаемый людской поток двигался куда-то вглубь страны, подальше от вражеских самолётов, от стрельбы, от взрывов, от смерти.
Несколько раз навстречу попадались большие гурты скота, что тоже гнали по полям, уводили от линии фронта в надежде на спасение. Погонщики скота стояли в пыли, смотрели вслед проходящим танкам, махали руками.
Непреодолимой преградой для небольшой танковой колонны стала такая же небольшая, но топкая, полная воды речушка Щара, что брала своё начало где-то в таком же топком, болотистом Полесье, что бы соединиться, слиться с Нёманом правее местечка Мосты. Каких-то двадцать километров, и вот он, рубеж обороны танкового полка, куда так спешила рота капитана Паршина. Мост через речку был разбомблен!
И они оказались не одиноки: на этом берегу скапливалось немалое количество войск. Видны были тракторные тягачи с тяжёлыми орудиями на прицепах; несколько санитарных машин какого-то госпиталя; отдельно, чуть в отдаление сосредоточились машины с боеприпасами, укрытые брезентом. Пехота расположилась вдоль дороги по обочинам в мелких кустах, что тёмными кучками чернели в ночи. Некоторые пехотные подразделения пытались форсировать реку в плавь, уходили куда-то берегом, на подручных средствах переправлялись на ту сторону, ближе к войне. Руководил ими, подгонял пехоту сорвавший голос майор, что уже не мог говорить, а лишь сипел, помогая себе зажатым в руке пистолетом.
Как выяснил потом командир роты, это были части 10-й армии Западного фронта, куда и входил танковый полк с ротой капитана Паршина.
Ближе к рассвету началось шевеление, войска вытягивались в походные колонны, уходили вдоль реки вверх по течению: прошла команда переправляться по только что наведённой переправе.
Всю ночь капитан Паршин не терял времени даром, и теперь все командиры танков и члены экипажей имели табельное оружие пистолеты ТТ с двумя обоймами патронов к ним. Правда, пополнить боезапас танков так и не получилось, как не получилось и дозаправить сами машины. Даже напротив, остатки солярки, что ещё бултыхались в пришедшем с полигона топливозаправщике Петра Панова, пришлось раздать тракторным тягачам. И сейчас сам водитель бегал среди танкистов, жаловался всем:
– Какие хитрые эти трактористы с артиллеристами! Ты добудь соляру эту, как мы добыли; сохрани её, а потом и разбазаривай.
Несколько раз порывался подойти к командиру роты, но так и не осмелился, своё негодование высказывал экипажу Кольцова.
– Нет, ну вы посмотрите?! Они что, так на дурачка всю войну пройдут, знаю их, подлых. А когда стрелять придётся, вас, танкистов, попросят. Всё правильно! Боги войны! И какой дурак им такое имя дал? Вот уж точно головы не было у того человека.
– Охолонь, Петя, – Агафон сунул в руки Петру горсть сухарей. – Побереги нервы: они тебе пригодятся для разговора с Гитлером, когда мы его допрашивать станем.
К переправе подошли на рассвете. Сначала пошла тяжёлая артиллерия, за ней пристраивались танки капитана Паршина. И в это мгновение, когда первый трактор ещё не успел коснуться гусеницами того берега, заработали зенитки, что прикрывали переправу.