Я упал рядом с его рабочим столом. Он водрузился в свое кресло, закинул ногу на ногу и вопросительно посмотрел на меня.
— Зачем вам нужен Филипп Шар? — поинтересовался Деловой.
— Это связано с убийством Иоланды Городишек, — начал я издалека.
— Вы из полиции? — в упор спросил управляющий.
— Нет, — осторожно ответил я. — Скажем так: я из другой службы.
Я почуял: стоит мне только сообщить, что я из частного сыска, как на этом разговор и закончится… Пришлось увиливать и строить из себя высоко порхающую персону.
— Все ясно. Вы из Безопасности, — сделал вывод управляющий. — Это неудивительно, если учесть, в каких кругах вращалась Городишек.
— Вам и это известно? — удивился я. — А что, госпожа Городишек была частым клиентом вашей гостиницы?
— Не так чтобы очень. Но приблизительно раз в месяц, а то и два мы ее видели. Тут не сдаются номера на одну ночь. Мы не дешевый мотель, чтобы размениваться на такие мелочи. Она снимала номер на два-три дня. В первую ночь у нее обычно был гость, потом она жила одна и съезжала. Так повторялось постоянно.
— Вы видели этого таинственного гостя? — поинтересовался я.
— Нет. Может, кто из ночных портье и видел… Кстати, Шар мог его видеть. Неоднократно он был на ночной смене, когда останавливалась Городишек. И в ту злополучную ночь тоже дежурил он.
— Она встречалась все время с одним человеком или с разными?
Управляющий, не раздумывая, ответил:
— С одним. Точнее может сказать Шар. Но, по-моему, с одним.
— Замечательно!
Я узнал много полезной информации. Управляющий оказался кладом. Не оставалось сомнений, что Городишек убил именно тот таинственный незнакомец, с которым она встречалась в номерах отеля.
— Есть еще одна странность, которая мне бросилась в глаза, когда я заинтересовался этой девушкой… — Управляющий поморщился, словно воспоминания о ней были ему неприятны. — Возможно, это ничего не значит, но Городишек всегда снимала один и тот же номер. Впрочем, даже не она: кто-то заказывал номер по телефону на ее имя и проплачивал счет через банк.
— Что за номер?
— Двадцать восьмой.
— Его можно посмотреть?
— Он опечатан полицией. Если у вас есть полномочия, то пожалуйста, — равнодушно ответил управляющий.
Пожалуй, влезать на опечатанную территорию не стоило.
— В таком случае зайду в следующий раз, когда получу санкцию на снятие печати, — увильнул я.
Управляющий пожал плечами, показывая, мол, ваше дело.
— Скажите, отель устраивало такое положение вещей? — Я впился взглядом в управляющего, но он не дрогнул.
— Вы имеете в виду, нравилось ли мне, что из нашего отеля устраивают дом свиданий? Нет, не нравилось. И однажды я попытался возмутиться — запретил бронировать номер на имя Городишек… — Лицо Делового исказила гримаса отвращения: воспоминания были ему неприятны. — В тот же вечер мне позвонили из совета директоров сети наших гостиниц и деликатно намекнули, что мы заинтересованы в таких клиентах, как она, и если я буду чинить ей в дальнейшем препятствия, то могу лишиться места. Моя работа мне нравится, и я сказал себе: раз это устраивает боссов, то почему не должно устраивать меня?
Похоже, Деловой все, что знал, рассказал. Осталось найти Шара и поговорить с ним. Вот кто мог прояснить личность таинственного любовника Городишек. По крайней мере, дать его словесный портрет, если не имя. С такими сведениями дело останется за малым: выяснить круг общения Городишек, встретиться с каждым, кто подходит по возрастной характеристике, и сопоставить словесное описание с натурой.
— Не могли бы вы теперь подсказать место жительства Филиппа Шара? — учтиво поинтересовался я.
— Конечно, подождите секунду.
Управляющий оживил компьютер, находившийся в «ждущем режиме», и защелкал мышкой, выбирая папки с файлами. Через минуту сообщил:
— Он в такой глуши обитает! На Средней Рогатке! Канал Столыпина, дом сто шестьдесят один, квартира сорок один.
Я поблагодарил управляющего, поднялся из кресла и направился к двери, когда Деловой внезапно поинтересовался:
— А нельзя ли взглянуть на ваше удостоверение, господин Туровский!
— Извините, господин управляющий, — обернулся я к Деловому. — Вынужден вам отказать. Я работаю инкогнито, под прикрытием. Поэтому не вправе раскрываться. Желаю всего наилучшего. Надеюсь, что в вашей гостинице больше никого не убьют.
С этими словами я вышел за дверь, оставив недоумевающего управляющего в одиночестве. Деловой чувствовал, что его кинули на информацию, но никак не мог понять, кто, кроме полиции или Службы безопасности, мог нуждаться в таких сведениях.
ГЛАВА 12
Прав был управляющий: канал имени Столыпина протекал в ужасном захолустье. Такой пейзаж не станут показывать иностранцам, а постараются припрятать, дабы не пугать цивилизацию нецивилизованным видом. В любом городе любой страны есть парадный фронтон и есть обратная сторона декораций, которую прячут от зрителей.
Цветущий, замусоренный канал с масляными разводами на поверхности воды… Трех-четырехэтажные домики из серого выщербленного кирпича нависали по обе стороны. Узкие разбитые причалы… Картина запустения и уныния царила в вечернем сумраке, навевая тоску. В одном из этих домов проживал Филипп Шар — портье отеля «Бородинский Крест».
Филипп Шар… Странная фамилия, хотя чему удивляться? Знавал я в бытность свою начальником службы безопасности порта одного человека с фамилией Круг-лик! Надо сказать, имел он нормальные формы и мало походил на колобка. Круглик был одним из молодых охранников, но судьба развела нас в разные стороны, так и не дав толком сдружиться…
Сто шестьдесят первый дом я отыскал с трудом. На этом отрезке канала таблички с указателями улиц и нумерацией домов отсутствовали. Пришлось несколько раз тормозить таксиста и спрашивать путь у прохожих — в основном заядлых собачников, которые вдоль набережной выгуливали своих четвероногих друзей, оставлявших после себя характерные метки. Цивилизация до этих мест докатилась лишь эхом.
Водитель вырулил наконец к сто шестьдесят первому дому и выдвинул трап. Я рассчитался и спустился на причал, укутанный вечерним сумраком. Стоило поторопиться, иначе домой можно было припоздниться. Кубинец не одобрял, когда посреди ночи бухала входная дверь, потом кто-то рылся в холодильнике в поисках замороженного ужина и шумно открывал пивные бутылки.
Перед нужным мне домом был разбит маленький сквер — диаметральная противоположность того, через который я спешил в «Московский триумф»: три поломанные скамейки, где для сидения годились разве что спинки, пустые пакеты из-под чипсов, банки из-под пива, окурки сигарет… Мусор валялся на дорожках, нисколько не смущая жителей домов, которые проходили мимо с отсутствующим видом.
Я направился к первой приглянувшейся парадной с навесным козырьком, поросшим сорной травой, из которой торчал прут арматуры. Оттуда вышла худая женщина с цвета вороньего крыла волосами, с пристальным неприятным взглядом, в красном халате и в тапках (правый — с дыркой, являвшей миру большой палец ноги). Она вынесла пакет с мусором и вместо того, чтобы отнести его на помойку, оставила между входными дверями парадной.
Я посмотрел на табличку, висевшую над парадной, и обнаружил, что сорок первая квартира располагается именно здесь на третьем этаже. Вошел в черную парадную — пролежень на солнечном лике города — и зацокал по ступенькам наверх. Запутаться в лестничных площадках несложно, в особенности если ни на одной квартире нет номера.
На третьем этаже имелось две двери. Сначала я позвонил в правую. Открыла старушка — сморщенная, высушенная, с костлявыми руками-метелками. Минут пять она пыталась понять, что мне нужно, после чего заявила:
— Ждежь, шудар, таких нетуть! — И захлопнула перед моим носом дверь.
— Ты такая милая, лучше выпью пива я… — пробормотал себе под нос, нажимая кнопку звонка соседней квартиры…
Дверь открыли не сразу. Я терпеливо ждал. Подумал было, что в квартире никого, но ошибся: из черноты прихожей выглянула хмурая личность, от которой явственно тянуло алкоголем.