Я подошел к постели. Я осторожно пробрался между трубочками и проводками. Я крепко прижал к себе гору изголодавшейся по солнцу плоти. Я поцеловал своего отца в губы и, целуя, беззвучно, одними губами произнес: «Я враг Шиву теперь и буду им всегда, но, если какая-то частица тебя еще осталась здесь, если ты способен что-нибудь понять по вибрации моих губ на твоих, дай мне знак».
Я выпрямился и сказал:
— Я люблю тебя, пап.
— Я люблю тебя, сын.
Губы не шелохнулись, палец не приподнялся, лишь глаза смотрели и смотрели и наполнялись слезами. Он увез мою мать в безопасность на перевернутом столе. Нет. Это был кто-то другой.
Два месяца спустя мой отец умер. Два месяца спустя мой отец достиг кибернетической нирваны. В любом случае я вновь повернулся спиной к Великому Дели и ушел от мира искусственных интеллектов и людей.
УТРО БЕЛОГО КОНЯ
Что? Вы ожидали героя? Я ушел, да. А что я должен был делать, устроить беготню со стрельбой, как герой боевика? И в кого я должен был стрелять? В злодея? А кто здесь злодей? Шив? Без сомнения, он мог бы организовать вам грандиозную сцену смерти, в духе лучших образцов Болливуда, но он не злодей. Он просто-напросто бизнесмен. Бизнесмен, чья продукция изменила каждую частицу нашего мира, полностью и бесповоротно. Нельзя расстрелять кибернетику или нанотехнологии, экономика упрямо отказывается демонстрировать вам затянутую минут на пять душераздирающую сцену своего умирания и таращить глаза, не понимая, каким образом все ее блестящие планы могли окончиться вот так. В реальном мире нет злодеев — полагаю, теперь следует сказать «в реальных мирах» — и очень мало героев. И уж точно нет героев без яиц. Ибо, в конце концов, это квинтэссенция героя. У него есть яйца.
Нет, я сделал то, что сделал бы любой здравомыслящий индиец. Я пригнулся пониже и уцелел. Мы в Индии оставляем геройство тем, кому по силам играть в эту игру: богам и полубогам из «Рамаяны» и «Махабхараты». Пусть они пересекают вселенные в три шага и сражаются с полчищами демонов. А нам оставьте такие важные занятия, как делание денег, защита наших семей, выживание. Это то, чем мы занимались на протяжении всей истории, во время нашествий и королевских войн, при ариях, и моголах, и британцах: склоняли голову, и продолжали делать свое дело, и мало-помалу выживали, соблазняли, ассимилировали и в итоге побеждали. Это то, что проведет нас сквозь мрак эпохи Кали. Индия вытерпит. Индия — это ее народ, а мы все в конечном счете — герои наших собственных жизней. Есть лишь одно героическое приключение, и оно длится от первого младенческого крика до погребального костра. Нас, героев, полтора миллиарда. Кто сможет победить нас? Итак, буду ли я героем собственной долгой жизни? Увидим.
После смерти отца я скитался десятилетиями. В Дели у меня не было ничего. Я обрел буддийскую отрешенность, хотя мои странствия были далеки от духовных исканий садху моего времени. Мир слишком быстро заполнялся моими одураченными персонажами «Города и деревни». В первые несколько лет я от случая к случаю еще отправлял статьи во «Всячину». Но правда заключалась в том, что теперь все стали Вора, или Дешмук, или Хирандани. Серии не оканчивались ничем, сюжетные линии провисали, семейные драмы оставались незавершенными. Никто этого не замечал. Все теперь наяву жили в том мире. А мои чувства докладывали об этой невероятной революции в красках и подробностях, каких вы не можете себе даже представить. В Керале, в Ассаме, на песчаных отмелях Гоа или в игровом парке Мадья-Прадеш, в отдаленных труднодоступных местах, где я предпочитал жить, это представлялось далеким и потому постижимым. В Дели, должно быть, было всесокрушающим. Сарасвати держала меня в курсе звонков и электронной корреспонденции. Она пока что сопротивлялась глазу Шивы, и волнующей быстроте и близости, и медленной гибели частной жизни вследствие прямого обмена мыслями. Третья революция Шива придала устойчивости и дальновидности ее непредсказуемой карьере. Сарасвати сделала свой выбор и поселилась среди низших слоев общества. Я получил некоторое удовольствие, когда теле- и онлайн-мудрецы начали говорить, что, возможно, старикан Шакьямуни был прав в тех ужасных популистских халтурных статейках во «Всячине», и технологический взрыв расколол Индию, всю Индию, этот величайший бриллиант среди стран, на две нации, быстрых и медленных, компьютерных и некомпьютерных, подключенных и не подключенных. На имущих и неимущих. Сарасвати рассказывала мне о финансовых кругах, устремившихся во вселенско-компьютерное будущее едва ли не быстрее скорости света, и о вечных бедняках, обитающих в том же пространстве, но невидимых в мире подключенных — всегда на связи, беспрерывный обмен информацией. Призраки и пылинки. Две нации; Индия, это британское название для нагромождения народностей, и языков, и историй, и Бхарат, древняя атавистическая святая земля.