— Да-да, mon ami, — рассеянно отозвался Пуаро.
Потом на мгновение замедлил шаг, взглянул на меня, воскликнул:
— Но ведь вы совершенно правы, Гастингс! Ah, quel nigaud!
И, покачав головой, снова засеменил по аллее в сторону укрытых на зиму мешковиной розовых кустов, за которыми возвышался белый мраморный фонтан, в самом деле похожий на распустившуюся розу.
По краю его чаши, пританцовывая, прохаживалась Джейн Бэнкс, наблюдавшая, как её брат подталкивает палочкой по воде кораблик, сделанный из газеты. Чуть в стороне сидела на скамье мисс Мэри Поппинс. Одной рукой она слегка покачивала коляску близнецов, во второй у неё был сложенный зонтик, концом которого няня Бэнксов что-то чертила на утоптанном гравии. Когда мы подошли, она склонила голову набок, словно оценивая своё произведение, и решительно стёрла его носком туфли.
— Добрый день, mademoiselle Поппинс! — поприветствовал её Пуаро, касаясь шляпы.
— Мэри, мистер Пуаро, — ответила няня. — Так я привыкла.
— Как вам будет угодно, mademoiselle Мари. Нам сказали, что вы хотите о чём-то поговорить.
— Да, давайте немного пройдёмся.
Мэри Поппинс поднялась, без всякого усилия повернула громоздкую коляску и позвала:
— Джейн, Майкл! Давайте дойдём до игровой площадки.
К моему удивлению дети тут же послушались. Джейн спрыгнула с края фонтана и, обогнав нас, побежала по аллее, а Майкл оставил свой кораблик и хотел, было, последовать за сестрой.
— Майкл Бэнкс, — не оборачиваясь, продолжала Мэри Поппинс, — ты уверен, что в фонтане должна плавать газета?
— Но ведь это корабль! Ему нужно прийти в порт!
Мэри вздёрнула подбородок и снова издала звук, более всего походивший на фырканье.
— В таком-то состоянии? Сомневаюсь, — отозвалась она. — Предлагаю поставить его в сухой док на ремонт.
Майкл палочкой выловил из чаши фонтана изрядно размокший кораблик и бросил его в ближайшую урну, после чего помчался вслед за Джейн.
— Вижу, — заметил я, — вы нашли с детьми общий язык, мисс Мэри.
Мэри Поппинс посмотрела на меня так, словно я сказал несусветную глупость.
— Разумеется, капитан Гастингс. Я ведь няня.
Пуаро подавил улыбку.
— Mademoiselle Мари, — промолвил он, — вы хотели рассказать нам что-то важное.
Няня коротко кивнула, отчего роза на её шляпке качнулась и затрепетала всеми лепестками.
— Вы предупредили меня, что Джейн и Майклу угрожает опасность, — начала она. — Так вот, мистер Пуаро, это действительно так. Сегодня ночью окно в их спальне попытались открыть. Снаружи.
— Вы видели, кто это сделал?
— Я услышала шум, но когда подошла к окну, там уже никого не было. Однако на раме остались следы, как будто её строгали большим ножом. И ещё я заметила свет, кто-то светил фонариком в саду.
— Вы сказали об этом полисмену, который дежурит в доме?
— Да, констебль Грант осмотрел сад, но там никого не было. Однако он кое-что слышал.
— И что же?
— Крик петуха.
Мэри Поппинс сделала паузу и взглянула на Пуаро, проверяя, как он воспринял её слова. Пуаро смотрел на неё с напряжённым вниманием и слегка хмурился.
— И ещё, — добавила Мэри Поппинс. — Вот что я нашла сегодня под подушкой у Джейн, когда заправляла постель.
С этими словами она вынула из кармана и протянула Пуаро нечто, вроде кулона, висевшего на цепочке. При ближайшем рассмотрении подвеска оказалась жёлудем, сквозь который был пропущен насквозь завязанный узлом кожаный шнурок.
— Когда я спросила Джейн, что это, она ответила: «Поцелуй».
— Поцелуй? — изумлённым хором повторили мы с Пуаро.
— Да. По её словам, ей дал его некий Питер. У него такое представление о поцелуях. Возможно, всё это пустяки…
— О нет, mademoiselle Мари! — взволнованным тоном прервал её Пуаро. — Всё это крайне серьёзно. Нам надо немедленно поговорить с Бэнксами. Боюсь, прогулку сегодня придётся закончить пораньше.
***
Через полчаса мы собрались в гостиной Бэнксов.
Миссис Бэнкс, встревоженная и бледная, крепко держалась за руку брата, сидевшего рядом с ней на диване. Другой рукой Джон Мэнсфилд обнимал сестру за плечи, словно хотел закрыть её от беды. Сам он тоже был бледен, но, скорее, не от испуга, а от предельной сосредоточенности и решимости. Мэри Поппинс, оставившая шляпку и жакет в детской, заняла место у стола и выглядела воплощением покоя и уверенности — безупречно прямая спина, смело поднятый, как всегда, подбородок, твёрдый взгляд синих глаз. У ворота её розовой блузки была приколота брошь в виде морской звезды, казалось, тоже излучавшая ровный ясный свет.
Пуаро прошёлся по комнате, заложив руки за спину.
— Madame Бэнкс, monsieur Мэнсфилд, вынужден признаться, что это дело едва не поставило Пуаро в тупик. Похититель, не оставляющий следов. Странное поведение детей и домочадцев. Полностью, на первый взгляд, лишённые смысла речи вашей несчастной покойной няни. И всё же, именно mademoiselle Кейти, qu’elle repose en paix, дала мне ключ к разгадке. Она пыталась защитить детей от того, что называла «феями», для чего использовала все эти сушёные травы, иголки и прочее. А ещё она всё время пела одну и ту же песенку — впервые о ней упомянул monsieur Мэнсфилд, потом Джейн и Майкл. Мой добрый друг, капитан Гастингс, объяснил мне, что это английская колыбельная, и я подумал: нет ли в песне mademoiselle Кейти скрытого смысла? Девушка была одурманена, как мы теперь знаем, но даже в полузабытьи она для чего-то снова и снова пела колыбельную. Для чего? Ah, bien sûr, чтобы дети заснули!