— И что из этого? — довольно резко бросил Джон Мэнсфилд.
Пуаро поднял палец.
— Терпение, monsieur Мэнсфилд! Madame Бэнкс, поведавшая нам свою печальную историю, сказала, что её похитили из собственной постели в детской, но она почти ничего не помнит о случившемся. Напёрсток, который был обнаружен при mademoiselle Кейти, указывает на то, что между тогдашними событиями и тем, что происходит сейчас, есть связь.
— Мистер Пуаро, — пресекающимся голосом произнесла миссис Бэнкс, — вы думаете, что это снова… он?.. Тот, кто забрал меня?..
Пуаро склонил голову в знак согласия.
— Да, madame Бэнкс. Нечто, сказанное сегодня моим другом Гастингсом, натолкнуло меня на мысль: как ни странно, на Черри-Три Лейн нет других семей с детьми! Пуаро вполне убеждён, что за Джейн и Майклом охотится тот, кого вы называете Питером.
— Помилуйте, Пуаро! — воскликнул Джон Мэнсфилд. — Это было тридцать лет назад!
— И это второе, о чём я задумался, monsieur Мэнсфилд. Как могло получиться, что потерянный тридцать лет назад напёрсток madame Бэнкс оказывается зажат в руке mademoiselle Кейти? Что на дверном молотке и в волосах покойной няни снова обнаруживается серебристый порошок, о котором рассказывала madame Бэнкс? Им же, если помните, однажды оказался испачкан рукав Джейн, — grâce au ciel, в её воротник была воткнута иголка!.. — и его же замучилась стирать с мебели mademoiselle Эллен. Наконец, как объяснить то, что Джейн, по её словам, получает подарок от некоего Питера? Жёлудь на шнурке, который Питер называет «поцелуем», потому что, надо понимать, не знает значение этого слова.
Пуаро умолк, окинул нас взглядом и продолжил:
— Madame Бэнкс, я задам вам несколько неожиданный вопрос. Вы случайно не помните, умел ли Питер читать и писать?
Миссис Бэнкс на мгновение закусила губу и сдвинула брови.
— По-моему… Нет, точно, нет! Мы играли с другими детьми, они знали буквы, но Питер — нет!
— Я так и думал, благодарю вас. Послания, которые появлялись то на карнизе под окном, то на стекле, мог бы оставить ребёнок, который только учится писать. Mademoiselle Кейти думала, что спящим детям ничто не угрожает — почему? Не потому ли, что похититель не может унести их силой, и они должны сами, по собственной воле пойти с ним, хотя, возможно, и одурманенные неким снадобьем? Madame Бэнкс, Питер был взрослым?
— Бога ради, Пуаро! — не выдержал Джон Мэнсфилд. — Не говорите ерунды! Даже если Питер не был взрослым, за тридцать лет он бы вырос.
— Ah, sait-on jamais! Monsieur Мэнсфилд, вырасти и стать взрослым — вовсе не одно и то же.
— Он говорил, — прошептала миссис Бэнкс, — что хочет навсегда остаться мальчиком… Жить с феями и детьми среди деревьев… В стране, где никто не взрослеет.
Пуаро развёл руками.
— Et voilà tout, monsieur Мэнсфилд! Вы до сих пор не поняли, о ком идёт речь? Чья статуя стоит в Кенсингтонском саду, где нашли тело несчастной mademoiselle Кейти?
— Кто похищает детей из их кроваток? — неожиданно подала голос Мэри Поппинс. — Кто никогда не учился в школе и не хочет становиться взрослым?
Джон Мэнсфилд крепче обнял сестру, уткнувшуюся лицом ему в плечо.
— Но вы же не можете всерьёз думать, — пробормотал он, — вы, мистер Пуаро, и вы, Мэри, что моих племянников хочет украсть Питер Пэн!..
— Я думаю, — отозвался Пуаро, — тот, кто хочет похитить ваших племянников, считает себя Питером Пэном. А кто он на самом деле, нам предстоит выяснить сегодня ночью.
***
В восемь вечера мы, как и было решено на военном совете, который провёл Пуаро, вновь оказались возле дома номер семнадцать по Черри-Три Лейн. Было необычайно тихо, в густо-синем небе дрожали от холода звёзды, вишнёвые деревья вдоль улицы стояли, не шелохнувшись.
— Взгляните, Гастингс, — сказал Пуаро, когда я взялся за калитку. — Картина monsieur Берта!
Я обернулся и посмотрел на тротуар. Даже в неверном свете фонаря, горевшего за вишнёвыми деревьями, было видно, что кто-то тщательно уничтожил рисунок мелом. От корабля и капитана в алом мундире на асфальте осталось лишь грязное пятно.