Пока Пуаро говорил, миссис Бэнкс сидела, опустив голову, а когда снова посмотрела на нас, я увидел, что её глаза полны слёз.
— Вы правы, — очень тихо вымолвила она. — Правы во всём. Джон — лучший брат на свете, если бы не он, всё это свело бы меня в могилу. Но он боится, что… что болезнь вернётся, и не хочет, чтобы я погружалась в мысли о том, что тогда случилось.
— Когда, madame Бэнкс? Когда вы были ребёнком, как Джейн?
Миссис Бэнкс кивнула.
— Что произошло? С вами были жестоки?
— Меня похитили, мистер Пуаро. Прямо из детской, из моей постели.
— Кто?
— Я почти ничего не помню. Помню только, что его звали Питер. Помню деревья, очень высокие. Возможно, то был парк или лес. Там были и другие дети, много детей, их тоже украл Питер. Помню огни, какой-то сверкающий серебристый порошок — возможно, какое-то одурманивающее вещество, — из-за него казалось, что становишься лёгким, словно мыльный пузырь, и летишь. Помню, что мы прятались от взрослых, что я рассказывала остальным сказки, чтобы не было так страшно, и они звали меня мамой. Но это всё.
— Вы помните, как вернулись домой?
Миссис Бэнкс покачала головой. Теперь она, не таясь, плакала.
— Однажды утром я просто проснулась в своей кровати. Возле меня сидела измученная мама. Увидев, что я очнулась, она заплакала, обняла меня, так крепко, как никогда раньше, и всё твердила, что я её девочка, что больше со мной не случится ничего плохого, и больше она меня никому не отдаст.
Пуаро, смотревший на миссис Бэнкс с участием и болью, протянул ей свой белоснежный носовой платок.
— Я долго болела, — продолжала миссис Бэнкс, вытирая слёзы. — Тяжёлая нервная горячка, около месяца. Пока я росла, она повторялась снова и снова, меня лечили, но безуспешно. Потом приступы стали реже, но когда я вышла замуж, болезнь вернулась. Мне пришлось два года провести в санатории в Альпах. Я так боялась, мистер Пуаро, так боялась, что у меня будут дети, и с ними случится нечто подобное! Лишь после рождения Майкла мне стало легче. И вот…
— Madame Бэнкс, — мягко произнёс Пуаро, — тогда, во время похищения, вы и потеряли напёрсток?
Она молча кивнула, спрятав лицо в платок.
— Ah, pauvre enfant, — вздохнул Пуаро. — Мы не станем вас больше терзать, просто знайте: Пуаро сделает всё, что в его силах, чтобы уберечь вас и ваших детей, que le ciel m’aide.
И тут раздался стук в дверь.
Миссис Бэнкс вздрогнула и беспомощно посмотрела на Пуаро.
— Ничего не бойтесь, madame Бэнкс. Мы здесь, и констебль Коллинз тоже.
На пороге гостиной появилась горничная Эллен.
— Мэм, там пришли по объявлению. Одна девушка, мэм, хочет поступить на место няни.
— Пригласите её, mademoiselle Эллен, будьте так добры, — распорядился Пуаро, видя, что миссис Бэнкс нужно время, чтобы прийти в себя.
Молодая женщина, вошедшая в гостиную через пару мгновений, на первый взгляд казалась обычной рабочей жительницей Лондона. Высокая, худая, с большими руками и ступнями в удобных ботинках без каблуков. Под мышкой она держала сложенный зонтик, в руке — большой ковровый саквояж. Синий жакет с блестящими серебристыми пуговицами свободно висел на её угловатом теле, скромная шляпка с узкими полями и тряпичной розой сзади немного съехала от ветра на лоб, отчего посетительнице пришлось вскинуть подбородок, чтобы взглянуть на нас. Однако её волосы цвета воронова крыла были по-прежнему надёжно стянуты в узел и блестели, словно рояльный лак. Щёки молодой особы розовели румянцем, несколько вздёрнутый нос придавал её лицу независимый и лукавый вид, но больше всего мне запомнились её глаза: яркие, синие, весёлые, они глядели зорко и, казалось, видели всех вокруг насквозь.
Отчего-то и миссис Бэнкс, и Пуаро, и сам я молча уставились на вошедшую, точно лишились дара речи, а она смотрела на нас — изучающе и терпеливо. Наконец, спустя полминуты, она ловким движением спрятала зонтик в саквояж и сообщила:
— Меня зовут Мэри Поппинс, и я здесь, потому что вы искали няню. Место ещё не занято?
— Нет-нет, место свободно, — поспешила заверить её миссис Бэнкс. — Надеюсь, рекомендации у вас при себе?
— Рекомендации?
Мисс Поппинс, казалось, готова была рассмеяться.
— Я присматривала за столькими детьми, миссис Бэнкс, что, носи я с собой рекомендации, мне пришлось бы завести для них отдельный сундук, а я предпочитаю путешествовать налегке.
— Но ведь так принято… — с некоторым сомнением сказала миссис Бэнкс. — Все так поступают.
— А какой в этом смысл? Если мне подойдёт работа, а вам подойду я, зачем читать, что обо мне думают другие? А если нет, тем более.
Миссис Бэнкс растерянно улыбнулась и кивнула.