— Пожалуй, вы правы.
Я оторопело взглянул на Пуаро и к своему изумлению увидел, что мой друг тоже улыбается. Казалось, с появлением мисс Поппинс гнетущее предчувствие беды, нависшей над домом номер семнадцать, развеялось, и сама беда отступила, не вынеся пронзительного взгляда новой няни. То, что мисс Поппинс получит это место, — если, конечно, оно ей подойдёт, — было очевидно.
— Наверное, вы хотите познакомиться с детьми, — предположила миссис Бэнкс.
— Это было бы разумно, — одобрила Мэри Поппинс.
— Если позволите, madame Бэнкс, — подал голос Пуаро. — Полагаю, mademoiselle Поппинс должна в полной мере понимать, что за работа ей предстоит.
Миссис Бэнкс опустилась обратно в кресло.
— Да, конечно… Я должна была предупредить…
— Какие-то сложности с детьми? — деловито осведомилась Мэри Поппинс.
— Нет, они обычно очень послушные, — неуверенно начала миссис Бэнкс.
Мэри Поппинс издала чудной звук, нечто вроде тонкого «хм!», выдохнутого через нос. Боюсь, самым точным определением для него было слово «фыркнула».
— Бывает, что они не слушаются, — поправилась миссис Бэнкс, — как любые дети. Но дело не в них. Мистер Пуаро, может быть, вы сумеете объяснить лучше?
— Дело в том, mademoiselle Поппинс, что у нас есть основания опасаться за детей. Возможно, им угрожает похищение. И, если вы возьмётесь за эту работу, я просил бы вас немедленно извещать обо всём подозрительном madame Бэнкс, monsieur Мэнсфилда, её брата, или меня, Эркюля Пуаро, лично.
С этими словами Пуаро протянул мисс Поппинс свою карточку.
Мэри Поппинс взяла карточку, вскинув брови, прочла и сунула в карман. Потом посмотрела на Пуаро, — она почти на голову возвышалась над ним, — и неожиданно изящным движением подняла свободную руку, обратив к Пуаро большую ладонь с сомкнутыми длинными пальцами.
— Пока я буду с детьми, им ничто не угрожает, — тихим певучим голосом, от которого у меня на миг перехватило дыхание, произнесла она.
И, вновь обратившись к миссис Бэнкс, добавила уже привычным деловым тоном:
— Итак, дети!
Когда женщины вышли из гостиной, я повернулся к Пуаро.
— Что вы об этом думаете, Пуаро? Я в жизни не видел ничего подобного!
— Я тоже, mon cher ami, я тоже. Думаю, нам редкостно повезло.
— Вы надо мной смеётесь?
— Нисколько. Более того, я считаю, что редкостно повезло Бэнксам — и юным, и старшим.
— Но ведь вы впервые видите эту Мэри Поппинс! И ничего о ней не знаете!
— В самом деле, Гастингс? — Пуаро улыбнулся. — Разве вы, dans le fond de votre cœur, не чувствуете, что знаете её всю жизнь, а она вас и того дольше?
Я открыл рот, чтобы возразить — и вдруг понял, что Пуаро совершенно прав.
Когда мы, простившись с повеселевшей миссис Бэнкс, вышли на Черри-Три Лейн, порыв ветра швырнул в нашу сторону ворох сухих листьев и мелкого сора. Пуаро поморщился, потом взглянул на меня и поднял палец:
— Ah, mon ami, ваша шляпа…
Я провёл рукой по полям шляпы и нащупал нечто, оказавшееся двойным вишнёвым хвостиком, который ветром сорвало с какой-то из росших вдоль улицы вишен. На одном стебельке даже сохранилась половинка засохшей вишни с углублением от косточки — остальное, должно быть, расклевали птицы.
— Бывает разве вишня без косточки? — произнёс я, вспомнив несчастную няню Кейти.
— Excusez-moi?..
— Это песенка, — пояснил я. — Детская песенка, её, судя по рассказам, всё время напевала бедная мисс Нолан.
— Ah, — кивнул Пуаро. — Англичане даже взрослыми помнят все эти стихи, считалки, jeux d’enfants. Вишня без косточки?
— Да. «Любовь моя, вот вишня без косточки, вот хлеба краюшка без корочки, кольцо золотое без конца, без начала, дитя, которое не плачет ночами…» — и дальше, бывает ли такое.
— И что же, бывает?
Я рассмеялся и отбросил вишнёвый стебелёк под деревья.
— Пуаро, это просто песенка. Своего рода загадка. «Коль вишня в цвету — она без косточки, коль хлеб не испечён — он без корочки, покатится кольцо — ни конца, ни начала, и дети не плачут, коли спят ночами».
— Так это la berceuse!.. Как у вас говорят…
— Колыбельная, — подсказал я.
— Точно!
Пуаро неожиданно остановился, взглянул на меня, воскликнул:
— Гастингс, вы гений!
И, ничего не объясняя, зашагал к угловому дому, похожему на корабль.
***
Наутро за завтраком Пуаро был непривычно рассеян — казалось, он даже не замечал, что у него на тарелке. Мы сидели в молчании, пока мой друг не отложил салфетку и не сообщил крайне удручённым тоном:
— Гастингс, боюсь, дело Бэнксов приобретает зловещий оборот.
— Вы же знаете, что всегда можете рассчитывать на меня.
— Mon cher ami, в вас я не сомневаюсь ни секунды! Однако сегодня с утра инспектор Джэпп любезно прислал мне копию медицинского отчёта о mademoiselle Кейти. Взгляните, самое важное отчёркнуто карандашом.