На кухню заходит Дилан, хотя я, как и мать, надеялась увидеть отца, который, к слову, задерживается на работе. Хмурое лицо парня говорит о том, что похмелье продолжает атаковать, не щадя его голову. На секунду я улыбаюсь, ведь ему так же плохо, как и мне.
Вчера пришлось все самой убрать, ведь Зои не поставит свой маникюр под угрозу.
Но улыбка исчезает с лица, когда я замечаю, что парень хромает, а его брови дергаются при ходьбе.
Точно. Половина воды из кастрюли вылилось ему на ноги. Взгляд опускается на мою кисть.
Если мне так больно, то, какого ему?
- Дилан, - Зои притворно взвизгнула. - Ты проснулся. Как раз к ужину, - смотрит на Томи. - Не против, что он сел сюда? Я знаю, это твое место и…
- Плевать, - он даже не смотрит в их сторону, когда мать кивает на тарелку, которая стоит рядом со мной, говоря:
- Я положила тебе, милый.
Милый.
Она называет его так с того дня, как он начал жить с нами.
Я невольно отодвигаю стул, когда Дилан садится рядом, по обычаю, нагло вытянув ноги, заставляя парочку напротив убрать свои. Мать переключает внимание с него на Зои, когда та начинает верещать о том, какой он - Томи. Тот лишь слушает ее щебетание, иногда вставляя слово, после которого они смеются.
Вожу вилкой по дну тарелки. Не нравится мне то, что Зои решила сблизить Томи с родителями. Жаль, что отца нет. Тот бы его вышвырнул, ведь внешне парень совсем не тянет на порядочного мальчика. Не думала, что моя мать настолько слепа, чтобы не заметить этого. Она просто ослеплена блеском его зубов, которые он демонстрирует, когда улыбается ей.
Черт. Это просто концерт. А все для чего?
Для кого?
Для Дилана. Я почти полностью уверена в этом.
- Прекрати, - до ушей еле доносится осипший голос парня. Я перевожу на него глаза, моргая. Дилан хмурится, кивая на мою тарелку, и, кажется, кивок вызывает боль в его голове, поэтому лицо на секунду искривляется, но после - вновь принимает былое, характерное ему, холодное выражение.
Я смотрю на тарелку, понимая, что все это время скребла вилкой по дну, отчего на нем появились царапины. Слава Богу, мать слишком поглощена обаянием парня, чтобы заметить это, а то уже бы кричала на всю кухню о том, что я порчу вещи.
Прикрываю царапины листьями салата.
Дилан вздыхает. Очень тяжело, когда смех вновь заполняет все пространство вокруг.
Я ерзаю на стуле, шепча в ответ, но не поворачиваю голову, боясь, что кто-то может заметить наши перешептывания:
- Ты выпил что-нибудь от боли?
- Отвали, блять, - думаю, если бы его хриплый голос позволил, то сказанное прозвучало бы громче, но мне повезло, что у парня после сна голос еще не восстановился.
- Ты мазал ожоги? - спрашиваю, понимая, что ничего хорошего в ответ не дождусь.
- Иди нахер со своей заботой, - кажется, он подавился соком.
Иди нахер со своей притворной заботой.
Чувствую себя неудобно, но, видимо, сегодня я просто ищу себе неприятностей, ведь вновь открываю рот:
- Тебе нужна мазь?
- Господи, - после Дилан начинает материться, прикрывая лицо рукой. Я вижу, как Зои наблюдает краем глаза за ним и, кажется, думает, что такая реакция вызвана тем, что она привела парня, поэтому её улыбка становится шире, а голос громче.
Дилан пыхтит в ладонь, довольно резко наклоняя голову к моему лицу, которое я, против воли, поворачиваю в его сторону.
- Я сказал, пошла нахер, Черри, - рычит, смотря прямо в глаза, и возвращается в нормальное для него сидячее положение. Его лицо вновь корчится, когда Зои начинает хохотать, как идиотка. Я перевожу на неё глаза, хмурясь.
Почему она ведет себя так?
Вести себя, как полнейший придурок, - значит, быть взрослым?
Сестра вновь готовится заполнить кухню своим смехом, поэтому даже я не выдерживаю:
- Зои! - мой голос звучит громче, чем мне хотелось бы. Девушка переводит горящие глаза на меня:
- Да? - улыбается.
Я растягиваю губы в улыбку:
- Закрой рот.
Мать подавилась. На секунду я пожалела о сказанном. Женщина выпучила на меня большие глаза, как бы намекая, что если не извинюсь, то сделаю себе хуже. Зои хмурится, усмехаясь:
- Прости, что?
Томи с интересом наблюдает за нами, вытянув ноги под столом, подобно Дилану. Тот закатывает глаза, но края его губ дрогнули, растягиваясь в ухмылку.
- Чарли, - мама кивает на дверь. - В свою комнату.
- Я ем, - Господи, ну, кто меня за язык тянет…
Женщина возмущенно разинула рот:
- Да, что с тобой? У нас гости, а ты ведешь себя так неприлично!
Молчи. Ничего не говори, иначе начнется война. И победителем выйдет мать.
Ерзаю на стуле, теряясь:
- Гости, - бубню, опуская глаза в тарелку, и вожу вилкой по её дну. - Нам и без того чужаков в доме хватает.
Улавливаю краем глаза движение.
Дилан поднял лицо, и я уверена, что он косо смотрит на меня. У матери отвисла челюсть. Она издает какие-то звуки, в попытки ответить, но срывается:
- Прочь в свою комнату! Быстро!
Я вскочила, хлопая ладонями по столу с такой силой, что боль в ту же секунду пронзает до самого плеча:
- Какого черта, мама?!
Женщина подняла на меня глаза. Опять.
Нет. Она не причем. Дура. Идиотка.
Просто сегодня не твой день.
Ты плохо показала себя на игре, подвела команду, твоя нога ноет, а дикая боль в кистях прожигает кожу.
Ты. Не мама. Мама не причем.
Моргаю, когда в носу закололо. От обиды. Непонятной обиды. От злости на саму себя. От злости, что скопилась за этот гребаный день.
Нет, она начала скапливаться еще вчера. Вечером, когда Дилан все испортил.
А мать, вместо того, чтобы узнать, как у меня дела, как прошел мой день, сидит и лясы точит с ублюдком, который просто трахает Зои.
Она должна интересоваться мной, беспокоиться обо мне! Так было всегда!
Меня передергивает. От собственных мыслей.
Разве меня это не злило? Разве, не раздражала её забота?
Легкое, почти невесомое касание возвращает меня в реальность, выдергивая. Опускаю взгляд в пол, краем глаза видя, как Дилан касается пальцем моей коленки, смотря куда-то перед собой. Он несколько раз хлопнул им по коже, и это простое действие - действие, которое я тут же возненавидела всем своим существом - вернуло меня.
Что я делаю?
Смотрю на мать, в глазах которой читаю обиду? Злость? Разочарование?
Не важно.
- Прости, - бросаю, извиняясь перед ней, но никак не перед Зои.
Хочу уйти, но женщина останавливает:
- У тебя все хорошо? - ее голос. Такой теплый и родной.
Я открываю рот, но лишь киваю, вновь отворачиваясь.
- Сядь и доешь салат, - мама приказывает, но не грубо, после чего вновь улыбается гостю, словно ничего не было.
У них возобновляется диалог, когда я опускаюсь на стул. Ноги тяжелеют. Сажусь и осознаю, что Дилан продолжает касаться моей коленки пальцем. Постукивает, будто наказывает меня. Нет, правда.
Хмурюсь, опускаю руку под стол, и хватаю его пальцы, но тут же разжимаю ладонь.
Это какой-то барьер. Словно кто-то крикнул в это мгновение мне на ухо: “Нельзя! Не касайся его!”
Это звучит странно, а выглядит еще более непонятно. Глупо, но нельзя. Если так подумать, то я сама никогда не касалась его. Он сам всегда это делает, и обычно это что-то грубое, резкое, неприятное. Поэтому такое касание пальцем вызывает неоднозначные ощущения внутри.
Пытаюсь сосредоточиться на еде, но листья салата вызывают тошноту, поэтому жалею, что не убежала с кухни.
Дилан убирает руку.
Я не понимаю его. Разве ему не приносит удовольствие лишний раз понаблюдать за тем, как меня отчитывают? Черт, как же ты меня бесишь.
Он поворачивает голову.
Я моргнула, уставившись на него. Парень щурит глаза, нехотя запихивая в рот салат. Отворачиваюсь.
Будто я вслух это сказала. Дурацкое ощущение.
Касание под столом, но иное. Не такое, как до этого.
Хмурюсь, поднимая лицо: Томи улыбается моей маме, нагло поглаживая мою ногу своей. Секундный взгляд в мою сторону, и его улыбка становится шире.