Мам, я знаю, ты сейчас здесь, и ты все слышишь. Хочу сказать тебе спасибо за то, что ты подарила мне жизнь. Без тебя я бы никогда не встретила Башню, и я не сидела бы сейчас здесь. Ты только не подумай, что я тебя предала – нет. Ты была, есть, и будешь моим самым любимым на свете человеком, мам. Я тебя любила, люблю, и буду любить всегда. Просто сейчас тебя нет рядом со мной, и он помогает мне это пережить. Без него я не справлюсь, мамуль. Но тебя я не забыла. Ты была и остаешься самым родным для меня человеком...
- Доброе утро. – Улыбаясь, Башня подошел ко мне и поцеловал в плечо. – Что успело случиться, пока я тут бессовестно спал? – Он пальцами аккуратно, будто боясь сделать больно, вытер слезы с моих глаз.
- Ничего нового.
- Ты все еще терзаешь себя? Я думал, ты... Столько лет же прошло... Перестань. – Он обнял меня, я положила голову ему на плечо и снова зарыдала. – Ты чего? Перестань. Ну, ты чего? Яра. Все уже позади, ведь так? Зачем ты так убиваешься? Давно пора отпустить ее.
- Нет. Я не смогу! Ни за что, слышишь?! Никогда! – Я вцепилась руками ему в плечо и рыдала.
- Это не сложно. Ей сейчас гораздо тяжелее, чем тебе. Она мучается, потому что ты мучаешь себя и ее. Перестань, Яра, перестань ее мучить. Отпусти ее. Живи для нее. Живи так, чтобы она тобой гордилась, но только отпусти. Отпусти, так будет лучше, правда. Ты меня слышишь? – Он поднял мою голову и заглянул в глаза. Я быстро закивала. – Хорошо.
Как это у него получается, я не знаю. Он всегда знает, какие слова для меня найти, что сделать, чтобы достучаться. Тогда смог и сейчас.
- Съездим к ней сегодня? – Всхлипывая, попросила я.
- Конечно. Только оденусь. И ты тоже. Не в моей же рубашке тебе ходить.
Он поцеловал меня в висок и ушел в комнату. Через пять минут я пошла за ним. Натянув джинсы и свитер, я пошла в коридор, надела кеды, куртку и вышла в подъезд.
Кладбище не место для смеха или веселья. Здесь совсем не хочется радоваться. Никогда не любила это место. К маме я никогда не ходила. Даже с папой. Всегда побаивалась, но сегодня так надо. Надо найти ее, и попрощаться. Так действительно будет правильно. Нужно отпустить ее, перестать мучить себя. Ее могилу мы быстро нашли. Она была украшена васильками и ромашками. Все, как она любила: скромно. Я медленно подошла к захоронению. Вишнева Анастасия Романовна. Да, это она. Улыбается, как всегда. Сажусь на рядом стоящую скамейку. Надо же, оказывается, папа не совсем забыл о ней. Хоть могилку нормальную сделал. И скамейку. Я польщена.
- Здравствуй, мам. – Тихо начала я. – Как ты здесь? – Ответом мне были лишь крики воронов, и шуршание листвы по асфальту. – Надеюсь, хоть тут тебе хорошо. – Я положила на землю две алые розы. – Это тебе. Ты же любила розовый цвет.
Башня сел рядом и обнял за плечи. Я положила голову ему на плечо, и смотрела на мамину фотографию. Она широко улыбалась нам. Молчание было угнетающим. Я смотрела в ее бездонные, но теперь уже не задорные, глаза. Улыбка больше не радовала. Ничего уже не радовало.
- Можно я наедине с ней поговорю? – Обратилась я к Владу, не смотря на него.
- Конечно. – Он снова поцеловал меня в висок и ушел.
- Ну, вот и все, мам. Пора нам с тобой прощаться. Точнее мне с тобой. Что же говорить? Ничего в голову не лезет. В общем, я не знаю, что тебе сказать, мам. Я люблю тебя, и не хочу отпускать, но и жить так больше невозможно. Конечно, легче мне от этого вряд ли станет, но все же. Я тебя отпускаю. Не без труда, но отпускаю. Ты знай только, что я тебя помню, и буду помнить всегда. Ты навсегда остаешься в моем сердце, в моей голове, в моей душе. Я продолжаю скучать по тебе днем и ночью. Ведь ты – моя единственная радость в этом мире, которую у меня отобрали. Ты, конечно, возразишь, мол, а как же отец? А что отец? Он променял нас, меня и, главное, тебя. Живет с этой... – Продолжать я не стала. – А про тебя забыл. Он даже на могилу к тебе не приходит. Действительно? А зачем? Он нам никто. Я с тобой, а он отдельно от нас. Он потерял право быть членом нашей семьи. Семья – это я и ты, а он... А он нам не нужен. Извини, что так говорю – Я замолчала. Слезы покатились по щекам. Больно было с ней прощаться, но так надо. Я сделала последний взгляд на могилку, погладила ладонью землю – Прощай, мам.
Глава 7. Мир потерял краски.
Кто хочет приносить пользу, тот даже со связанными руками может сделать много добра.
Ф. Достоевский
В школе жизнь кипела своей собственной жизнью. Учителя спешили на работу, дети на уроки, а я сидела на скамейке, слушая музыку в наушниках, и на все это смотрела. После двух с половиной месяцев, которые я прожила вместе с Башней, я научилась по новому смотреть на мир. И вообще...
Вдруг рядом со мной сел маленький мальчик, прервав цепочку моих логических размышлений. Третий класс, не старше.
Он сидел и плакал. Плакал не сильно, но душу рвало. Не могу смотреть, когда дети грустят, тем более, плачут. Я сидела и не знала, чем ему помочь? Он сидел такой беззащитный и был расстроен. Я хотела ему помочь, но с чего бы? Я его даже не знаю... И вдруг я поняла, что хочу ему помочь, потому что вижу в нем себя. Семь лет назад я так же, как он, сидела на этой скамейке и рыдала. Мне было плохо. А все проходили мимо, равнодушно смотря в мою сторону, а то и вовсе не смотря. И всем было плевать, что в тот день у меня умерла мама. Всем было равнодушно.
- Что случилось? – Наконец, спросила я.
- Меня в школу не пускают – Всхлипывая, ответил он.
- Почему?
- Сменки нет.
- Дома оставил, что ли?
- Нет. Одноклассник спрятал, чтобы проучить.
- Не поладили?
- Угу.
Я смотрела на него и вдруг, неожиданно для самой себя, я твердо решила, что этот мальчик попадет сегодня в школу. Зачем мне это было нужно – я не знаю. Я подошла к парню, который проверял сменку и по совместительству был моим одноклассником. Кажется, его звали Артем, но точно я не знала и не рискнула позвать его по имени.
- Привет. – Я улыбнулась. Одноклассника мой порыв явно насторожил.
- Чего тебе, Вишнева?
- Слушай, пропусти парня. – Я кивнула на мальчика на скамейке.
- Он без сменки. Нельзя.
- Слушай, ты же не учитель, можешь и пропустить. Я знаю, что это твоя обязанность... – Артем, или как там его, даже не смотрел в мою сторону. – Ты человек вообще?! Тут маленький ребенок плачет, а тебе по фигам?! Тебе за это ничего не будет, а вот ему знатно влетит! – Он был все так же холоден и неприступен. – Ну, и хрен с тобой. Я думала, ты нормальный, а ты... Зря я с тобой вообще заговорила.
Я ушла. А потом я решила, что если какой-то индюк напыщенный не пускает ребенка через главный вход, то я проведу парня через другой.
Я подошла к скамейке:
- Как звать?