– Только никому, ладно?
– Да.
– Обещай.
– Обещаю.
– Поклянись!
– Долорес, я… Да, я клянусь.
Карие глаза кузины снова бездумно уставились в стакан.
– Дело в Мариано? Ты была с ним? – начала Мирабель, – Он сделал что-то…
– Мы сделали. Мы. Сделали то, что обычно делают взрослые люди после свадьбы.
– Вы чт… – Мирабель сказала это громче обычного, и кузина закрыла ей рот ладонями:
– Пожалуйста, тише! Думаешь, я не знаю, что так нельзя?! Но, но-но-но он был так ласков, целовал меня, уговаривал, что всё будет хорошо, что никто не узнает, и… Мы ведь почти женаты, мы любим друг друга!
– Да всё, всё! – высвободившись из судорожной хватки, Мирабель осторожно взяла лицо Долорес в ладони, – Что сделано, то сделано.
– Но я же согрешила!
– Формально, вы оба, на двоих не так уж и страшно.
– Я сгорю в аду, – протянула кузина. На её глазах выступили слёзы.
– Вы с Мариано не первые и не последние люди, которые… –девушка сделала глубокий вдох, не веря, что произносит это, – Занимались любовью. Какое Богу до этого дело? Неужели у него больше нет забот, чем отслеживать, куда ты ходишь?
– Не знаю!
– Пожалуйста, успокойся. Ты сама как? Ничего не болит?
– Болит. И пара синяков осталась, но Мариано не нарочно, правда!
– Я всё же схожу на кухню и принесу тебе что-нибудь из маминого запасы целебной еды.
– Не хочу! Пусть болит! Я не заслужила снисхождения, я согрешила!
– Долли, – Мирабель раскрыла объятия, и кузина беззвучно разрыдалась, уткнувшись ей в плечо. Успокоилась Долорес только когда дочь Джульетты мысленно перебрала с десяток сценариев убийства Мариано, в число которых входили проекты и с особой жестокостью. Не верилось что этот кабан сейчас переживает и не находит себе места из-за случившегося.
– Ты права… Сделанного не воротишь, – наконец, перестала хлюпать носом Долорес, утирая слёзы, – Снова всё болит. Меня словно телегой переехали.
– Ещё бы, ты же наревелась. Сиди тихо, я принесу тебе лекарство.
– Мирабель.
Девушка оглянулась:
– Да?
– Я… Я никогда этого не забуду, – робко улыбнулась ей Долорес.
Когда Мирабель вернулась, дочь Пеппы уже переоделась ко сну, и стояла, глядя на корзину для белья.
– Господи Боже, – ужаснулась девушка, увидев его содержимое, – И ты ещё упиралась, что не будешь лекарство. Вот, ешь.
– Это… Только выглядит жутко. Или нет. По ощущениям тоже жутко. Сплошной ужас. И восторг. И снова ужас.
– В основном ужас? – уточнила Мирабель, контролируя, чтобы кузина съела арепу. Спасибо Бруно за разбитый нос, с тех пор «аптечка» Джульетты пополнялась постоянно.
– Нет вовсе нет. Это было… невероятно.
– Не понимаю.
– Я тоже ещё не до конца поняла, но знаю одно: либо я расскажу это сейчас, либо я не удержусь и ляпну что-то эдакое за завтраком, и Алма меня уничтожит.
– Давай обойдёмся без смертей, – Мирабель откинула покрывало с кровати, укладывая Долорес, – Вот так, умница. Я здесь. И я слушаю.
С начала сбивчивого рассказа, прерываемого то слезами, то нервным смехом, прошло совсем немного времени, но когда Мирабель легла на свою кровать, каким-то чудом успокоив Долорес, было ощущение, что за плечами остались целые сутки, и за окном наступила следующая ночь.
– И всё равно он козёл, – с уверенностью произнесла девушка, обращаясь неизвестно к кому, – Мог бы дождаться.
Этот рассказ… Мирабель казалось, что её мозг плавится. Так странно. Опрометчиво. Дико. Нежно. Страстно и страшно.
Девушка перевернулась набок, глядя на стоящую у окна лилию. Та казалась чёрной, как грех. Неудачное освещение для чего-то прекрасного.
Что-то бережно коснулась позвоночника: Вишнёвая тень уложила свою хозяйку спать, а потом поерошила волосы девушки, набирая в шкуру красноватых отрезков. Так много переживаний. Так много энергии.
Когда рассвет тронул силуэты гор, Мирабель всё ещё спала. Ей снились бутоны алых лилий, готовых вот-вот расцвести.
Комментарий к Глава 27
Песня, которую играет Паоло - Te Amo y Más, трек из м/ф “Книга жизни”
========== Глава 28 ==========
Разбудил семью Мадригаль бодрый перестук капканов, разносившийся по Касите словно выстрелы. Очень быстро, практически без перерыва. Ладно бы один или два, но сработка всех наводила на совершенно очевидные мысли.
– Да она издевается, – загробным голосом произнесла Пеппа, каким-то чудом умудрившаяся выскочить из комнаты раньше всех. Увы, даже несмотря на её спешку, застать хулиганку не вышло. Зато в центре каждого капкана виднелся отпечаток лапы: где чёткий, где чуть смазанный, но ровно такого размера, что впору было ужаснуться. Такими лапами не мог похвастаться даже Гато, который наотрез отказывался подходить к этим артефактам.
Последним к месту событий прибыл Бруно, потиравший бок:
– Капканы сработали? Крысы прямо осатанели и сплясали на мне румбу, так что я свалился с гамака.
– Рёбра целы? – заботливо поинтересовалась Джульетта.
– Да, полный порядок, ещё столько же проживу, – предсказатель выпрямился, глядя на Мирабель, которая стояла чуть поодаль, облокотившись на парапет. В её волосах красовалась алая лилия, должна быть, подарок от Исабелы.
«Что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами» – совсем некстати всплыло в голове Бруно, и он сжал кулак, заставив ногти вонзиться в ладонь. Почувствовав, что на неё смотрят, Мирабель обернулась, и пришлось ответить ей дежурной улыбкой. Она тоже улыбнулась в ответ, слегка сонно, как когда-то в детстве, говоря «я не хочу спать», но после её глаза озарились тем самым магнетическим светом, который заставлял душу предсказателя выть, словно побитую собаку. Её подарок был готов, или почти готов, в этом не было никаких сомнений, и Мирабель – его племянница Мирабель – что-то задумала.
И как этого избежать? Исчезнуть в застенках? Боже, соберись, она же ребёнок. Ре-бё-нок. Ребёнок с влюблённостью. Это несерьёзно. Да, Мира умная девочка, но это… Она просто не думает о последствиях.
А он сам? Молодость взыграла, да? Болван!
Задумчивый вид сына немного порадовал Алму в свете текущих событий, но ненадолго.
– Алма! Алма!! – в дом на всех парах влетела сеньора Гузман, – Поселившаяся у вас тварь напала на Мариано!
Мирабель мигом перестала жевать, вспомнив курицу Хуаниты, превратившуюся в жалкую разорванную тряпку. Хотя погодите, «напала», а не «убила». В принципе, выжил, значит, порядок.
– Он ранен? – сразу же откликнулась Джульетта.
– Нет, но он в ужасе!
– Он её видел? – спросил Бруно, несколько тушуясь: тяжело спрашивать о чём-то мрачном, когда носишь почётное звание человека, без конца накликивающего беды на кого только можно.
– Мариано в порядке?! – это была уже Долорес. Сидевший рядом Камило приобнял сестру за плечи.
– В порядке, золотко, но нужно что-то делать!
– Мы ставили капканы, – словно бы невзначай обронила Мирабель. Посреди разразившегося хаоса это звучало как издевательство.
Алма незамедлительно уперила во внучку испепеляющий взгляд, но та лишь поправила цветок в волосах, держа спину прямо. Концепция ребёнка, которую столь тщательно выстроил Бруно, внезапно рассыпалась с лёгкостью карточного домика. Это было не просто ребячество или подростковый бунт: на глазах всей семьи выковывался характер прекрасной молодой женщины. Ею было невозможно не любоваться. Это завораживало, как появление бабочки из невзрачного кокона.
– Дядя Бруно, – Антонио тихонько подёргал предсказателя за пончо, подавая ему кальку и чернографитный карандаш, – Возьми. Меня не пустят.
– Я всё сделаю, коллега, – тепло улыбнулся младшему племяннику Бруно, пряча оборудование для снятия улик в заднем кармане, – Сеньора Гузман, позвольте мне сходить и взглянуть на следы. Она ведь оставила следы, верно?
Бабушка Мариано кивнула, комкая в руках чётки из вулканического туфа.