– Думаешь, это нарочно?
– А ты не видела, как Мадригали гнали эту тварь по улицам? Ту, что якобы жила у них в доме?
– Какой ужас, я решила не смотреть. Она же курицу Хуаниты убила, да?
– А ты слышала, что это якобы дар?
– Дар? Да это скорее проклятие! А чей дар-то?
– У них только один ребёнок без дара.
– Так вот оно что! Не может быть!
– Сеньор Бруно, – Ребекка твёрдо положила руку на запястье собравшегося устроить разборки предсказателя, – Собака лает – ветер носит.
– Они не знают, чём говорят! – негодующе процедил сквозь зубы младший из тройни Мадригаль.
– А Вы знаете? – в её словах не было издёвки, только любопытство.
– В общих чертах, – он поёрзал на стуле, успокаиваясь, – Мирабель рассказала.
– И это дар?
– Если и так, то очень своенравный. Мирабель учится с ним жить, как и я со своим когда-то. И мне бы очень не хотелось, чтобы какие-то кумушки поставили на ней клеймо только потому, что не поняли, как это работает.
– «Это»?
– Мы назвали её Вишнёвая тень. Это… Тварь или… – он покрутил рукой в воздухе подбирая слово, но в итоге сдался, – Оно не живое. Вроде. Как энергия, но при этом у неё есть тело. И морда.
– Божья тварь? – уточнила вдова.
– Если и так, я не знаю, какому именно богу она принадлежала.
– И она живёт возле… то есть я хотела сказать, вместе с Мирабель?
– Да. Вроде как это выбор на всю жизнь.
– А Вы боитесь?
– Чего?
– Вишнёвую тень.
– Я… – Бруно нахмурился. Почему он не задумывался об этом раньше? Хотя причина очевидна.
– Сеньор Бруно, – снова попробовала привлечь его внимание вдова.
– Я не боюсь демонов тех, кого искренне люблю, – произнёс он, ощущая, что краснеет.
– Ого как, – по-доброму улыбнулась Ребекка, – Тогда можно не волноваться… Выйдите из ступора, к Вам гостья.
Мирабель протиснулась сквозь группу сплетниц, и Бруно вновь ощутил острое желание вскочить, приобнять её за плечи и увести подальше от этих недалеких людей, угрожая вилкой тем, кто будет возражать.
Увести. Убежать. Сделать своей и только своей. Это чудо, которое никто не ценит. Это тёмное прекрасное сокровище.
– Дядя Бруно, ну что, настал черёд нашего подарка, – Мирабель держалась с большим достоинством, несмотря на направленные в её спину взгляды, – Идём? Я попросила Камило принести типле из твоей комнаты. Вот.
– Спасибо, – предсказатель взял инструмент в руки, вставая с места, – Ты хочешь танцевать?
– Да. Как никогда раньше.
– Я заинтригован, и сразу прошу прощения, если буду играть недостаточно…
Не тушуясь и ни с кем не считаясь, Мирабель взяла его под локоть.
– Хорошо, – едва слышно пробормотал Бруно, бросив мимолётный взгляд на бусинку у неё на шее. Близился закат, тени удлинились, но Алма пока не дала указание принести фонари.
– Поторопимся, – в глазах девушки мелькнула какая-то диковинная искра, – Я договорилась с Антонио, он тоже нам поможет. А ты, – она наклонилась ближе, и предсказателю показалось, что его кости превращается в бульон, – Будешь смотреть, как я танцую?
– Буду, – со всей серьёзностью ответил он, – На тебя нельзя не смотреть, mi linda, поскольку второй такой нет.
Она улыбнулась чуть печально, с видом человека, ощутившего давление рамок приличия:
– Тогда я рада… Долорес, Мариано!
Пара за отдельным столиком поняла на них глаза. Отпустив руку дяди, девушка вышла в центр свободного пятачка газона аккурат напротив молодожёнов:
– Мы с Бруно хотели поздравить вас со столь знаменательным событием и приготовили нечто особенное. Простите, если заставили волноваться и думать, что мы забыли. Мы не забыли. Дело во мне, – девушка раскрыла руки, вертясь так, чтобы её было видно, – Дорогие жители Энканто! Не у всех Мадригалей в крови струится золотой свет свечи. Я пошла по иному пути, но не волнуйтесь: это нормальный порядок вещей, и каждый живущий отбрасывает тень.
– Мирабель, что… – начала было Алма, но девушка остановила её, подняв руку:
– Я прошу. Это наш подарок. Долорес, Мариано, примете ли вы его?
Кузина еле заметно кивнула, и Мирабель прикрыла глаза, а затем встала в танцевальную стойку, ожидая игры на типле.
Наступившую тишину разорвали несколько аккордов. Девушка закружилась, притопывая и шевеля плечами. Поняв, что танец намеревается быть энергичным, Бруно выбрал другой перебор струн. И началась то, что жители Энканто будут передавать из уст в уста ещё много лет.
Ритм нарастал, движения Мирабель становились ломаными, будто ей не хватало собственного тела. Казалось, она билась в невидимом силке, как шаман, путешествующий по миру духов. По её рукам поползли тёмно-вишнёвые полосы, и па стали более текучими.
Она резко остановилась в волне укладывающихся юбок, смотря прямо на Бруно. Тот резко ударил по струнам.
Раздался рык, и к танцующей девушке выскочил Гато. Его пасть была раскрыта, а шерсть вздыблена. Мирабель резко согнулась, касаясь его тени, и отпрянула, скалясь как дикий ягуар. В её танце появилось нечто кошачье: пальцы скрючились, движения стали ленивыми, но при этом смертельно опасными. Девушка сделала большой круг, покачивая бёдрами, словно вышедший на охоту хищник. Её рот был приоткрыт, и казалось, что она принюхивается. Резкий поворот головы заставил толпу отпрянуть. В их глазах смешался восторг и трепет.
Гато зарычал снова, и Мирабель быстро подошла к нему, целуя кота в широкую макушку. Он попятился, и на его место прибежала носуха. Чиркнув по её тени ногой, Мирабель игриво выгнулась, улыбаясь. Изобразив рукой длинный хвост, она затанцевала снова, с коротенькими прыжками, водя туда-сюда носом. Юная Мадригаль вплетала в свой танец перенятые у животных повадки, пользуясь тем, что отображали тени. И это завораживало.
Скопировав тапира, Мирабель издала призывной свист, заставивший откликнуться остальных парнокопытных друзей Антонио. В новых па она била ногами по земле, изображая самцов, дерущихся за самку.
Бруно сдержал своё обещание. Он не сводил глаз с племянницы, пока та на его глазах перетекала из тела в тело, ничем не стеснённая. Непокорная. Дикая. Прекрасная. Она имитировала изящество птиц и грузность капибар, чуткость крыс и суетность обезьян, а потом смешивала это с человеческим танцем, до сей поры выглядевшим бледной копией живой природы. И она плясала с таким жаром, что никто из смотрящих не смел пошевелиться, очарованные тёмной силой, плещущейся по её венам.
И только двое знали истину, возникшую с первых аккордов. Этот танец был не для молодожёнов. Всю красоту исполнения могли оценить только двое: юная носительница тёмного дара и ещё один отверженный, играющий для неё на типле так, что его пальцы полыхали огнём от терзания струн и собственной души.
Это был дикий вопль, желание разрушить стены и порядки, желание быть принятой другими и одновременно принятие себя. Это было то, что впоследствии назовут танцем теней – самым неожиданным подарком за всю историю Энканто.
Когда сумерки окончательно вступили в свои права, Мирабель резко остановилась, кланяясь молодожёнам и зрителям. Тёмные полосы на её руках исчезли. Пару секунд ничего не происходило, а затем гости буквально взорвались аплодисментами.
– Твоя кузина это нечто! – Мариано даже встал, чтобы похлопать, – Никогда такого не видел! Она еле дышит – вот это сестринская любовь!.. Долли?
Долорес сидела на своём месте мрачнее тучи, изо всех сил зажимая уши ладонями.
– Ой, прости, если было громко, – перешёл на шёпот Мариано, – Но это было потрясающе! Ты ничего им не скажешь?
– А зачем?
Новоиспечённый муж оторопел:
– Она ведь так старалась.
– Это импровизация.
– Пусть так, но…
– Это не она. А Вишнёвая тень, – взгляд молодой женщины метал молнии.
– Вишнёвая тень? Погоди: та жуткая штука?
– Да, Мариано. Та самая жуткая штука, – Долорес снова взглянула на толпу, сосредоточившуюся вокруг Мирабель, которая приветливо улыбалась.