– А, так она её приручила? Вот молодец!
– Ага. Молодец, – новобрачная хмыкнула.
Все довольны, беседуют, хохочут, наслаждаются праздником. Все, кроме неё, Долорес. Она желал добра – а теперь эта бунтарка сплясала такое, ТАКОЕ, что даже при воспоминаниях мурашки бегут. Прямая дорога к греху, более страшному, чем у Долорес.
Молодая женщина убрала руки от ушей. Грехи искупляют. Как она, выйдя замуж за Мариано. За того, кто сначала её использовал, а потом не мучился угрызениями совести. Мирабель была права.
Но где была Мирабель со своей правдой в церкви?! Ни слова! Да, это стало бы катастрофой, настоящей катастрофой для чести семьи, но…
А дядя Бруно? Уговорил этого кривляку прийти и сделать предложение! А она, Долорес, ещё и спасибо сказала!
Вот она, Долорес Мадригаль, птичка в силке, только что смотревшая, как отплясывает кто-то свободный. Правильная Долорес с камнем на сердце, полюбившая идиота и получившая позор, шантаж от Алмы, а на десерт – дозу правды от младшей кузины, которая…
Да как она вообще посмела?! Она, влюбившаяся в собственного дядю?! Ещё и огрызалась, пока Долорес беспрекословно сделала так, как велено. И все думают, что она счастлива. А на деле…
Где любовь? Где признательность? Её будто сожгло изнутри, сквозь пальцы сыпался пепел. Долорес даже не замечала Мариано, который пытался втянуть её в разговор.
Вот она, взрослая жизнь. Жертвы. Честь. Отныне Мариано – её крест. И она намерена стать последним пятном на репутации семьи Мадригаль.
– …не понимаю, что происходит.
Долорес вздрогнула, впервые поняв, что всё это время её муж что-то говорил.
– Прости, что?
– Я пытаюсь понять, что с тобой происходит, – его рука легла на плечо молодой жены, – Долли, скажи мне.
На секунду, на один миг перед внутренним взором Долорес открылась новая дверь. Поговорить – и решить проблему. А Мирабель и Бруно уже не её беда. И брак уже состоялся. У неё туповатый муж, но у него прекрасный голос и чудесные стихи. Это её день. Её гости, её подарки. Зачем бы ей?..
Долорес ни разу в жизни не закрывала дверь с ноги, потому что это было достаточно громко, но сейчас она сделала это, пусть и мысленно.
Она рухнет в самые пучины ада за всё, что сделала. Но для начала предотвратит ещё большее прегрешение.
Как всегда делала абуэла. Жёстко, но справедливо. Так, чтобы было понятно.
– Долли? Я схожу за лампой, уже темно.
– Да, конечно, – она кивнула, вглядываясь в толпу. Захмелевшие гости, собиравшиеся танцевать, сутолока, ждут свечи. Рука в другой руке. Под шумок, как преступники. Сбегают туда, где их не найдут. Спрячутся, словно крысы. Не разглядеть – слишком много теней. Не узнать по звуку дыхания и поцелуев. Но Долорес справится. Услышит. И отыщет.
Едва кто-то из них в любовной горячке назовёт имя другого.
========== Глава 43 ==========
Когда приглашённые на праздник гости заметались в поисках фонарей, запоздало сообразив, что нужно освещение, Бруно ощутил прикосновение к руке. Мирабель. Приложила палец к губам и повела за собой.
Вырываться было поздно, да и не хотелось. Сумерки и риск только подстёгивали любопытство. Голова кружилась, в теле ощущалась лёгкость. Её аромат, запах натруженной танцем кожи с особой звериной ноткой… Держать себя в руках! Он взрослый разумный человек! Знакомый с последствиями!
Его вели в кладовую, за бочки с вином и стратегические припасы семьи Мадригаль. Места было маловато, только в глубине, и то стоя лицом к лицу. Нащупав спички, девушка зажгла фонарь, который она прихватила с собой. Оглянулась на дверь, прислушалась, а потом тихонько разместила источник света в нише возле мешка с картофелем. Снова прислонила палец к губам. Взгляд её стал жалобным. Указала на предсказателя, потом на себя, затем изобразила обнимающий жест.
Бруно нерешительно протянул к ней руки, и девушка кинулась к нему, стискивая так, что у предсказателя на мгновение перехватило дух. Осколки одиночества внутри принялись вставать на свои места. Как не обнять её в ответ? Её плечи. Прохладные, должно быть, замёрзла. Дрожит.
Мирабель чуть отстранилась, глядя ему в глаза. Протянула ладонь к лицу предсказателя, заводя руку ему за голову. Нащупала резинку для волос, потянула вниз. Кудри не собирались на свободу по первому же требованию, поэтому Бруно, покорный её воле, наклонил голову назад, и ровно в этот же момент Мирабель припала губами к ямке между его ключиц.
От этого прикосновения в глазах предсказателя стало темно, и он, зажав зубы, издал нечто среднее между рынком и всхлипом. Это было так странно, будто девушка целовала не его, а его искалеченную душу. Её губы переместились выше, коснулись дрожащего кадыка, поднялись ещё, но затем свернули к уху, памятуя о запрете.
Их ласки прервал внезапный шорох, и Бруно прижал племянницу к себе в намерении спрятать. Они замерли.
Мимо кладовой пробиралась какая-то пьяная парочка, судя по всему, вознамерившаяся найти приключения на свою голову. Мужчина что-то напевал, а его спутница хихикала.
– А всё-таки младшая Мадригаль плясала как дьяволица! Но до чего же хороша, зуб даю, что для кого-то! Проклятый счастливчик!
Стеснённые обстоятельствами, Бруно и Мирабель могли общаться, только мягко бодая друг друга или пожимая руки в качестве реакции на то, что говорили снаружи. Предсказатель отреагировал на оценку пляски, тронув её плечо, а девушка потёрлась лбом об его грудь, обозначая, кому предназначался танец.
– Только не говори мне, что влюбился в эту девчонку! Я тебе не прощу! – раздался голос сеньоры.
– Что ты, что ты, у меня ведь есть ты. Te amo.
Обитатели кладовой взглянули друг на друга.
– Так я тебе и поверила, – продолжала кокетничать женщина, – Видел сегодня сеньору Делано?
– Видел, а что?
– А то, что её Хосе был на ножах со всей семьёй ради неё, вот что!
– Ну, дорогая, это уже слишком. Они ведь согрешили, приходясь друг другу кузенами.
На этих словах Мирабель беззвучно вздохнула, обняв дядю покрепче.
– Так я же не про то! Я про то, что ты можешь сколько угодно трепать это пресловутое te amo, а вот когда придётся меня защищать, наверное, и не пошевелишься!
– Это неправда!
– Поклянись, что будешь меня защищать.
Мужчина замялся:
– А чем?
– Именем матери.
– Ну, знаешь… Ладно, ладно, клянусь!
Мирабель с удивлением ощутила, что Бруно снова осторожно сжал её плечо. Их глаза встретились, и предсказатель ласково улыбнулся.
– Вот и молодец. И ещё кое-что, – не сдавалась сеньора снаружи.
– Что ещё?
– Как что? Целуй, скрепим твою клятву.
Бруно опустил голову, касаясь губами плеча девушки. И тут же понял, что возведённые ими стены рухнули.
Мирабель слова дотронулась до его шеи, а затем зарылась пятернёй в распущенные волосы, гладя освободившееся кудряшки. Бруно взял её лицо в ладони, и некоторое время они изучали друг друга, будто встретились впервые и стремились запомнить любимые черты на всю оставшуюся жизнь. Девушка сосчитала его веснушки кончиком ногтя, шепча одними губами «одна, две, три…». Это был их отчёт до точки невозврата, и они прекрасно об этом знали. Приложенных усилий оказалось недостаточно, но лишь потому, что их чувства не были блажью, простым желанием обрести забвение и быть проклятыми до конца дней. Они любили свою семью и желание ей только добра, но и друг без друга жить были не в состоянии.
Чаши невидимых весов дрогнули, и всё, что было достоянием их и только их, перевесило табу, порицание и ненависть.
Здесь, в кладовой, не было никого кроме густых теней, окружавших их словно тёплое пончо. А у Бога, наверное, были дела поинтереснее, чем мчаться сюда со всех ног и убивать двух грешников прямо на месте.
Тонкие руки обвили шею уже немолодого мужчины, а он несмело приобнял девичью талию. Они соприкоснулись носами, а затем позволили пересохшим от волнения губам слиться в поцелуе.