Со стороны кукурузного поля раздался сухой шорох. Через некоторое время одинаковые голоса Ачако и Отара позвали меня:
— Джанико… Джанико…
При солнце я, наверное, убежала сразу бы домой, но сейчас меня почему-то потянуло к мальчишкам. При свете луны, в тени вишнёвых деревьев мальчики были едва различимы. Они словно услышали мои мысли о том, что я больше люблю свежую вишню, чем варенную в сахаре. Отар сказал:
— Ты выше всех, поэтому мы нагнём дерево, а ты постарайся дотянуться до верхушки.
— И что далась вам эта вишня в полночь? — сказала я им.
А вообще-то мне нравилась их настойчивость, нравилось и то, что Отар продолжал говорить:
— Ну иди, иди! Встань на цыпочки и достань вон ту, полную ягод, и отломи.
Ачако повис на стволе.
Ягоды оставались только на верхних ветках, с нижних вишню уничтожили мальчишки, чуть выше — толстушка Нуну, а я, так как была длиннее всех, угощалась вишнями с самых верхних веток.
Мне не хотелось говорить то, что я сказала, но всё-таки я произнесла:
— Оставьте в покое эту вишню. Недоставало, чтобы вы переломали у неё все ветки или, ещё чего, вырвали дерево с корнем!
Я сделала вид, что рассердилась, и пошла к дому.
Откуда я могла знать, что мои слова произведут такое сильное впечатление на Отара и Ачако, что они изо всех сил постараются сделать то, что как раз я им запрещала.
Когда я вошла в комнату, Котэ сидел за столом и писал.
Я знала, что он не любит, когда его отрывают от этого занятия, и тихо прошла по комнате, стараясь не привлекать к себе внимание. Когда он оглянулся на меня, я спросила его не без ехидства:
— Всё пишешь?
— Всё пишу, — согласился со мной Котэ. — Если мама будет ждать писем от тебя, то она их никогда не дождётся, — съязвил он. — Если хочешь, я оставлю место на листочке и для тебя?..
Я продолжала насмешливо смотреть на него.
— А может быть, ты спать хочешь? Я могу и завтра дописать.
Вместо ответа я подошла к столу и стала внимательно смотреть на конверт, который лежал на столе уже запечатанный. Я-то знала, кому это письмо было предназначено, но делала вид, как будто не догадываюсь. Мой взгляд от Котэ не ускользнул.
— А ты передал от меня привет? — спросила я озабоченно.
— А как же! — проговорился Котэ. При этом он смешно ойкнул и даже зажал себе рот ладонью.
— А вот мы сейчас проверим, — сказала я и с этими словами поднесла к лампе запечатанный конверт, делая вид, будто вижу конверт насквозь. Это получилось неожиданно смешно, поэтому мы оба громко расхохотались.
— Джанико! Джанико! — донеслись до меня с улицы голоса близнецов.
Котэ насторожился и выглянул в окно.
— Ну, что ты? — спросил меня Котэ.
— Что я? — спросила я брата.
— Зачем ты заставляешь ждать мальчиков?
Я вышла из комнаты и краем глаза заметила, что Котэ наблюдает за нами из освещённого окна. Отар и Ачако стояли в тени большой яблони и махали мне руками. Словно не ощущая земного притяжения, я легко пересекла двор и очутилась рядом с ними, при этом чуть не зацепившись за что-то ногой.
Я ойкнула.
— Чего кричишь? — сказал Ачако.
— Тише! — сказал Отар.
В лунных проблесках я видела, как по лбу Отара и Ачако бежал ручейками пот. Я ничего не могла понять и вглядывалась в лица мальчишек.
— В чём дело? Что случилось?
Луна скрылась за тучами, стало темно. Я не трусишка, но мне было приятно заметить на балконе тень моего брата. Луна показалась опять, и теперь я с ужасом увидела на земле полное ягод маленькое вишнёвое дерево у моих ног. От неожиданности я даже отскочила в сторону.
— Срубили! — крикнула я. Но сейчас же прикрыла рот рукой.
По лицам мальчишек было видно, что они готовы срубить все вишнёвые деревья для меня.
— Перебрось через забор, — сказал Отар.
— И спрячь под домом, — добавил Ачако.
Другого выхода и не было. Мы с трудом все вместе перетащили дерево через забор и внесли под дом. Я ударилась об угол дома и потом всю неделю ходила с огромной шишкой на лбу.
Когда дерево было спрятано, Ачако и Отар словно растворились в темноте, а я осторожно, стараясь не скрипеть половицами, поднялась по лестнице в комнату к своему брату.
Я, Ачако, Отар и Нуну ни минуты не могли жить в деревне друг без друга. Я для них на всё была готова, и они тоже, но… вырвать с корнем целое дерево… из-за чего?
— Это просто безобразие, — бормотала я, прохаживаясь по комнате взад-вперёд, — а как же ещё это можно назвать?