Чтобы войти во двор дедушки Луки, нужно пройти по висячему мостику. На берегу Хевисцкали варит дедушка Лука туту, и запах её распространяется по всему селу. Там же родник, огороженный плетёнкой из прутьев. Хочу я пить или нет, но, проходя мимо, невозможно удержаться, чтобы не попить этой хрустальной воды, а потом, раскинув руки, как паяц, прыгая на одной ноге, иду по шаткому мостику, который качает меня, как когда-то качала меня мать в люльке.
Во дворе дедушки Луки стоит старое тутовое дерево. Шелковица — так его называет дедушка. Половина дерева даёт туту чёрного цвета, полдерева — белого цвета. Очень сладкая, спелая тута.
— Мудрое дерево, — говорит Лука. — Дерево, как жизнь! Одновременно и светлое, и тёмное! — Сказав это, дед Лука задумывается и продолжает: — Жизнь, как дерево: с одной стороны немного темнее!.. А с другой стороны… светлая! Очень даже светлая!..
И я молча с ним соглашаюсь.
Запах хлеба
К деревне, в которой была пекарня, вела короткая дорога вдоль реки. Затем она переходила в тропинку. А тропинка бежала то через широкое поле, то взбиралась на пригорок, то спускалась с него, а то, извиваясь, пряталась в густо затенённом лесу.
Местами дорогу пересекала река. Её мы переходили по плоским камням и пообломанным, полузатонувшим ветвям. За рекой тропинка подводила к проезжей дороге.
Перепрыгивая с камня на камень, Метиа приговаривала, поглядывая на меня:
— Пять, шесть, семь, восемь… Дай мне руку! Осторожно! Молодец! Что? Больно?
— А чего это больно? — ответила я насмешливо. — На мне туфли, а ты босиком… Надень чусты[3], а то у тебя ноги разболятся…
— Я в этих чустах задыхаюсь, — ответила Метиа, — так мне легче ходить. В чустах я зимой нагуляюсь. Лишь бы у тебя ноги не болели, а со мной ничего не будет.
Отец Метиа — дядя Георгий — работал пекарем в той самой деревне, куда мы направились все вместе. Вообще-то отец Метиа нас в гости в чужую деревню к себе не звал. А хлеб пообещал сам принести. Метиа так и передала его слова.
— Как это сам! — возмутилась Бу́циа. — Беспокоить такого загруженного работой человека! Нечего лениться! Идите за хлебом сами!
А нам только этого и надо было. Нам лишь бы вырваться из своей деревни, лишь бы попасть на дорогу, полную приключений.
— Идите осторожно, — предостерегала нас тётя. — Смотрите, чтобы с вами ничего не случилось.
Метиа от радости готова была в пляс пуститься. Я тоже. Только я изо всех сил скрывала свою радость.
— Можно взять три хлеба? — спросила я у Буции.
— Три хлеба? — переспросила она. — Для чего так много? Одного достаточно!..
Буциа дала мне в руки корзину и деньги и поцеловала меня.
— Смотрите, будьте умницами!
В самую последнюю минуту тётя успела надавать нам столько советов, что, когда мы отошли подальше, Метиа сказала:
— Так много советов для такой короткой дороги! — Она засмеялась и добавила: — Как будто бы мы на край земли едем.
— И чтобы мне не купаться! И чтобы в воду не лезть! — кричала нам вдогонку Буциа.
— Ириа-уриао, ириа-уриао!.. — запела Метиа, смеясь, подпрыгивая и дурачась, и первой стала подниматься вверх по тропинке.
— Куда идёте, детки? — крикнула нам мать Шотико, тётя Пи́сти.
Я только открыла рот для ответа, как Метиа толкнула меня в бок.
— На пастбище идём, на пастбище! — ответила Метиа. — Может, коровам от вас привет передать?
— А почему ты не сказала ей правду? — спросила я Метиа шёпотом.
— Почему не сказала, почему не сказала? — передразнила Метиа. — А потому что она бы поручила и ей хлеб принести. Вот почему. Делать нам больше нечего, как таскать для неё хлеб!
Не успели мы сделать и нескольких шагов, как нас окликнула мать Олико́, тётя Соня:
— И куда же это вы идёте, детки?
Я опять было открыла рот для ответа, но Метиа снова толкнула меня острым локтем в бок, но я на этот раз рассердилась.
— На пастбище идём! — снова ответила Метиа. — Может, коровам чего передать?
Метиа сложила губки черешней и тихо засмеялась.
Впрочем, тётю Соню провести не так-то просто, потому что она тут же спросила:
— С какого это времени у нас пастбище стало в той стороне, куда вы идёте?
— Ай-яй-яй, — запричитала Метиа, — видно, и вправду мы с дороги сбились.
Некоторое время мы шли молча, потом Метиа подскочила ко мне и попыталась обнять за плечи. Это с её-то ростом! Коротышка!
— Обиделась? А я тебя за это через реку на спине перетащу, — сказала она.
— А я и сама прекрасно перейду речку без всякой помощи.
— Туфли сними, а то на камнях поскользнёшься, — смеялась Метиа.