— Не твоя забота! — огрызнулась я.
— Ой, мамочки, такой сердитой я тебя ещё никогда не видела. — Метиа состроила такую забавную и сердитую рожицу, что я не выдержала и прыснула от смеха.
Затем мы бросились друг к другу, обнялись, и Метиа опять запела «Криманчу́ли».
— Хоть бы арбу встретить на шоссейной дороге, — мечтательно сказала Метиа. — Ты устала, да?
Я промолчала. А Метиа жалобно произнесла:
— А я устала… И зачем я пошла за этим хлебом? — жаловалась сама себе Метиа.
— А вот я, между прочим, не только для себя, но и для Нуну́ пошла бы за хлебом и для Олико, — сказала я, — а ты даже себе не хочешь…
— На всех хлеба не принесёшь, — рассердилась Метиа, — и вообще не обязательно всем его есть… Поперёк горла может встать, вот! — снова засмеялась Метиа.
Я никак не могла понять, то ли говорит она серьёзно, то ли шутит.
Мы шли медленно по берегу реки. Ветви ольхи спускались почти до самой воды. Когда ветер наклонял их, то они окунали свои листья в воду, словно мыли руки. Вода мелководной речки была прозрачной, и сквозь неё видны были камни, поросшие мхом, галька, стаи рыбок. Солнечный луч местами проникал в глубь воды и переливался на дне. Мальки стайками кидались на какую-то только им одним видную добычу. Большие рыбы лениво шевелили хвостами, то исчезая в водорослях, то снова показываясь.
У кирпичного завода двое мужчин лежали у берега в воде и о чём-то тихо переговаривались.
Кляча со впалыми боками ходила вокруг столба, вбитого в землю, и так кивала головой, будто соглашалась с кем-то; временами она махала хвостом и отгоняла от себя назойливых мух.
— Здравствуйте! — крикнула громко Метиа рабочим, это были её знакомые.
— Доброго тебе здоровья, Метиа. Куда путь держишь?
— За хлебом идём, — ответила Метиа.
— Правильно делаешь, — сказал один, — говорят, у Георгия хороший хлеб получается…
— А вот попробуем, тогда и похвалим, — смеясь, ответила Метиа.
Когда мы вышли на просёлочную дорогу, Метиа села на камень.
— Раз ты идёшь, значит, не устала, — сказала мне Метиа.
— Нет, — ответила я, — я тоже устала, но не время сейчас отдыхать.
Вдруг на дороге что-то скрипнуло, потом ясно послышался визг колёс, и мы услышали тихое пение.
— Вот и арба идёт, — сказала я Метиа, — как раз нам по пути… Сядем и отдохнём…
Арба уже отчётливо была видна на дороге и приближалась всё ближе и ближе. На козлах её сидел мужчина и щёлкал орешки. Иногда одно колесо попадало в яму, погонщик кричал на быков и потом снова выпрямлялся. Арба уже почти поравнялась с нами, но погонщик не обращал на нас почему-то никакого внимания. Метиа продолжала сидеть на камне, исподлобья глядя на мужчину, наклонявшегося то в одну, то в другую сторону. Я хотела ещё раз сказать Метиа: «Вставай!», но она вдруг свалилась с камня на землю, схватилась за живот, ужасно скривилась и с криком: «Ой, мамочка, помогите!» — начала кататься по земле.
Погонщик привстал с козел, соскочил с арбы и подбежал к нам. Я бросила корзину, опустилась на колени и обхватила Метиа.
— Метиа! Метиа! — кричала я.
Погонщик подошёл к нам, сел на корточки и положил ладонь на лоб Метиа, словно проверяя, нет ли у неё температуры.
— Что случилось, детка, что с тобою? Как вы тут оказались? Вы чьи? Куда идёте?
— За хлебом идём! К дяде Георгию идём! — ответила я и почувствовала, как у меня задрожал голос.
Погонщик поднял Метиа, понёс к арбе и положил на свежескошенную траву, которая лежала на арбе.
— Успокойся, детка, успокойся, — повторил погонщик, — я сейчас отвезу вас к Георгию. Или может быть, вас домой отвезти?
Метиа подняла голову, словно соображая, куда лучше поехать, но затем опять откинулась на сено и сказала:
— Нет, лучше уж к отцу отвезите нас.
Обессиленная от страха, я еле вскарабкалась на арбу и села рядом с Метиа.
Арба и без того шла медленно, а теперь мне вообще казалось, что быки топтались на одном месте, будто и колёса не крутились. В душе я умоляла быков идти как можно быстрее, но они продолжали топтаться на одном месте.
Покачиваясь в такт еле движущейся арбы, Метиа иногда стонала и почему-то прятала лицо в траву. Наконец-то мы стали медленно приближаться к пекарне, потому что вдруг ветер донёс до нас запах хлеба. Тётя Буциа считала запах хлеба самым прекрасным запахом на земле. Прежде чем откусить от ломтя, она долго нюхала его, качала восхищённо головой и причмокивала губами. После её слов я тоже стала по-другому относиться и к хлебу, и к его замечательному запаху.