В результате манёвров, после отхода практически полностью заполнившихся вагонов, Платон оказался во втором ряду от края платформы, встав, как всегда, левым боком к её краю и лицом к подходящему составу.
Платон сразу почувствовал себя зажатым между двумя женщинами. Особенно напирала та, что оказалась сзади.
Она пыталась просто выдавить седого интеллигента с его места, своим предпринимательским правым, в смысле части тела, плечиком сильно давя Платона в спину.
Но тот выстоял, практически совершенно не сдвинувшись, лишь слегка покачнувшись от неожиданного напора.
Но тут же скромно возмутилась женщина, подпиравшая своим левым плечиком Платона в нижнюю часть его груди:
– «Мужчина! Не толкайтесь!».
– «А это не я! Вон сзади тётка напирает!» – раздражённо объяснил он.
А та тут же не преминула встрять в разговор, по привычке поскорее отмазываясь от своей вины:
– «Мужчина! Влезли тут, и толкаетесь!».
Выждав паузу, наполненную непрекращающимся, несправедливым ворчанием на него невидимой ему женщины, Платон резко и неожиданно не только для неё, но и для окружающих, положил этому конец:
– «Ну, хватит … пиздить-то!».
Воцарившую на мгновение вокруг откровения Платона тишину прервала шарахнувшаяся из-за инстинкта самосохранения, стоявшая справа от него, женщина. Так, на всякий случай, по-инерции.
Тут же вновь заверещала зачинщица:
– «Мужчина! Вы, что? Я же женщина!».
– «Какая ты женщина? У тебя от женщины только манда осталась! Да и та, наверно, засохшая!» – неожиданно даже для самого себя схамил вконец возмутившийся от вопиющей лжи и несправедливости, Платон.
В воцарившей паузе чуткое музыкальное ухо, наверно, смогло бы услышать щёлканье рецепторов её бортового компьютера фирмы «Тётя Дуся», лихорадочно вычисляющего возможные траектории движения оконечностей тела супостата и последствия этого.
Через мгновение возвратившийся шумовой фон скрыл несколько, поблизости раздавшихся, скабрезных смешков.
Пререкания сторон завершились напряжённым ожиданием приближающегося поезда. Когда двери вагона поравнялись с Платоном, он допустил ошибку, позабыв о женской мести. Он забыл высказывание мудрых, что на свете нет существа злее и коварнее, чем женщины. При открытии дверей, его недавняя оппонентка, не желая пропускать вперёд вредного мужчину, толкнула своими не хилыми телесами толпу вправо.
Однако Платон успел сделать шаг вперёд и опереться правым плечом в ребро дверного проёма, чтобы не быть вытолкнутым за желанные границы. Поэтому, вместо желаемой посадки влево, он вынужден был уйти от толпы вправо, успев сесть на второе место от двери.
Опять у меня с бабами конфликт в метро! И что это они на меня всё прут? Мужики так себя не ведут! А как она испугалась мата?! Как и прошлый раз! Ничего не поделаешь! Придётся этот приём пока оставить на вооружении – размышлял он, постепенно приходя в себя и восстанавливая душевное равновесие.
На работе ему первой встретилась Галина Александровна. Поскольку ещё было некоторое время до десяти часов, Платон не отказал себе в удовольствии побеседовать с бывалой московской интеллигенткой.
Постепенно их беседа коснулась и творчества Платона.
– «Самое смешное, это слышать о своём произведении от человека с отвисшей нижней челюстью: «Ничего… ничего! Продолжай работать!» При этом его челюсть так и остаётся отвисшей, возможно, до следующей части, окончательно опускающей её до земли!».
– «Да, Вы правы!» – согласилась она с, поделившимся о наболевшем, автором.
Платон показал Галине Александровне последние наброски. Та, прочитав написанное им, не удержалась от доброго напутствия:
– «Платон Петрович! Продолжайте сеять разумное и доброе!».
Однако вошедший недобрый не позволил разговору продолжиться.
Коллеги вместе вошли в свой офис и прошли к столу Гудина. Тот – на своё место, а Платон – попить воды – к стоящей рядом тумбе. Он машинально взял свою чашку и, нечаянно взглянув вовнутрь, обомлел:
– «Смотри! Из моей чашки пили, но не помыли! Ну, и в монастырь же я попал?! Ни культуры, ни гигиены?!» — произнёс он вслух для Гудина.
А про себя тут же подумал: Ну и хрен с Вами! Это Вы должны меня бояться, а не я Вас! Я не брезгливый и мой иммунитет выше!
И потому он стал пить из всех чашек подряд, лишь споласкивая их.
Позже Платону предстояло съездить с Гудиным в одну организацию. В проходной предприятия их спросили:
– «Вы с какой фирмы?».
– «Онарион!» – бодро ответил Иван Гаврилович, демонстрируя, что он здесь, из двоих, главный. Но не тут-то было.