Платон рассчитывал на несколько посещений, начиная с рентгена, но всё вполне обошлось одним. Обладая высшей квалификацией, она быстро рассверлила боковину зуба, продула полость сжатым воздухом и лихо насухо залепила её наспех состряпанной пломбой. Пальцем убрала лишнее с зуба, и молча оставила пациента слушать продолжение пустого бабского разговора.
Опять попал! Опять на суходрочку нарвался! – пронеслась обидная мысль в помутившемся сознании Платона. Прошлый раз у якобы Дёминой… Знакомый почерк Инны Иосифовны! Теперь вот, наверно, у хохлушки-болтушки, не уважающей коренных москвичей?! – продолжал сожалеть он.
Через несколько дней Платон, удручённый происшедшим, всё же принялся удалять корни зубов из разных мест своих ослабших челюстей.
В один из последующих выходных дней его, на обратном пути с дачи, ожидал не менее романтичный случай в электричке, чем встреча с лягушатами у пруда.
Сероглазая, стройная, идеальной упитанности и фигуры, красивая, молоденькая девушка-блондинка, в окружении трёх парней, произвела на Платона весьма сильное впечатление заботливостью о своих товарищах, какой-то необыкновенной женственностью, добротой и лиричностью.
Ещё увидев её, курящей с товарищами в тамбуре, Платон подумал про себя: Надо же, такая симпатяга и курит? Жалко!
Видимо эти мысли отразились на лице Платона. Девчушка надолго, глядя через стекло двери вагона, тоже задержала взгляд на весьма зрелом дядечке в ярко-зелёном спортивном костюме и чёрной с орнаментом яхты и надписью «Cape Town» бейсболке.
Платон, сидя на крайнем у прохода месте, во втором ряду к ней лицом, и видя, как она второпях расправляется с, надеясь, всё же ненавистной ей папиросой, вдруг неожиданно для себя осенился мыслью: Сейчас она войдёт и сядет напротив меня. А из троих парней – место рядом только для двоих. Ещё попросят меня пересесть?! Ну, фиг им!
И действительно! Девушка решительно открыла дверь и, не сводя с Платона глаз, сразу направилась в его отсек, с улыбкой сев напротив, одарив провидца долгим взглядом очаровательных, но под пивным хмельком, голубо-серых, чарующих глаз. Парни безропотно расположились рядом. Её кавалер сел около своей дамы, из-за чего той пришлось передвинуться на среднее место. Другой сел через проход лицом к Платону. А третьему она сама указала среднее место около Платона. По всему было видно, что ребята смирные, предармейского возраста. Блондинка стала угощать своих товарищей чипсами с сыром, не забывая никого и не нарушая очередность.
На следующей станции в вагон с пассажирами вбежал взрослый щенок – смесь овчарки с дворнягой. Судя по ошейнику, он, скорее всего, потерял хозяина. Кобелёк сразу же завертелся на месте. Но уловив призывный запах, чётко запеленговал его направление. Сначала его ищущая мордочка появилась в проходе между рядами, а потом свернула к так вкусно пахнущей молодёжи. Девушка сразу вся встрепенулась, позвала собаку, начала любовно трепать и гладить её, при этом беспрестанно угощая. А кобелёк был красив и строен.
Жалко, что я еду домой, а не на дачу! А то бы взял сторожам, они просили – молча, рассуждал про себя Платон, вслух лишь прокомментировав:
– «Ну, всё, ребят! Ваша закуска закончилась!».
Платона так и подмывало тоже приложить свою ручищу к холке малыша. Но он знал, что как только это произойдёт, то сразу незримая сила, или энергия, соединит их со щенком сердца в одно целое.
Куда мне ещё и собаку? У меня дома четыре кошки, да и у жены крыша без фронтона – в душе всё же сомневаясь, рассуждал он.
Поэтому Платон сдержался.
Поняв, что его больше здесь не угостят, щенок, тонко скуля, побежал дальше по вагону, искать таких же добрых и отзывчивых людей.
Девушка чуть ли не всплакнула, – собачку жалко! – при этом явно переглядываясь с Платоном, следя за его мимической реакцией. А тот, в свою очередь, сразу проникся к доброй симпатяге глубоким уважением.
Моментально вычислив, что удовольствие можно получить только от молоденьких симпатичных блондинок, кобелёк сразу же задержался в соседнем отсеке у трёх молоденьких блондиночек, пытаясь разжалобить и их на угощение. Но тем нечем было порадовать этого милого и бесцеремонного мужчину. Затем щенок на время исчез из поля зрения Платона.
Но при следующей остановке он рванул на выход вслед за женщиной с ребёнком, видимо опрометчиво его приласкавшими. Мать, вслух объяснив народу свои действия, поскорее задвинула дверь перед собачьим носом, вынудив того встать на задние лапы и жалобно, вплоть до лая, просить людей отодвинуть такие тяжёлые и непреодолимые препятствия.