«Да, Вить, случилось. Помнишь то дело с двумя вандалами, дедом и бабкой? Нет что нового по нему?».
«Ну, мне нельзя с тобой, еще и службе…», – замялся Мелешко.
«Да перестань, мы же с тобой не один пуд соли вместе съели. Никто не узнает. А этот Сидоров – очередная выскочка. Разузнай для меня хоть, сколько им дали срока? Да бабке той, что с билетом обманула мальчика тогда, помнишь?».
«Помню, но…», – снова замялся прапорщик.
«Никаких но. Мальчик умер два месяца назад. Ради него можешь хоть?».
«Попробую. Приезжай в среду рано утром. Только не к дому. Стань на пустыре, там рядом, я увижу из окна. Ну, бывай. Довозить не надо, сам дойду. А ты уезжай сейчас, только не по моей улице, хорошо? Не обижайся. Помогу тебе, но так, чтобы не знал никто».
На том и порешили. А воодушевленный Бегун поехал к дому Марии Агафоновой.
Уже находясь у нее в доме, бывший капитан внимательно осматривал ее квартиру. Более внимательно, чем при прошлых ее посещениях. На трюмо стояли в рамочках разные фотографии. На одной из них была запечатлена счастливая улыбающаяся семья. Мать, отец и двое детей.
«Это мы в фотоателье как-то забегали. Как раз накануне всего этого, что на нас обрушилось», – проговорила сидящая на диване и очень спокойная, даже слегка замедленная в речи и движениях Агафонова.
«Мария, вы успокоительного напились?», – спросил, повернувшись к ней Бегун.
«Товарищ капитан, нужно спасать мою дочь. На себя мне все равно уже, но дочь надо спасать. Я утром по телефону от соседей с матерью разговаривала. Алине кошмары стали каждую ночь сниться. Пашке тоже за месяц где-то до смерти они снились. Каждую ночь, он жаловался, помню, да я не обращала тогда внимания, дура. Все по Константину печалилась. А беда новая уже стояла в дверях. Муж опять приходил вчера. Мне страшно. Он сказал, чтобы я к вам переехала. Прямо сегодня. Мне неудобно… Простите».
Бегун призадумался. В любом случае, женщине не желательно сейчас одной находиться. Тем более в этом доме. Здесь каждая кружка, каждая фотография вызывает у нее микро стрессы. Наконец он проговорил:
«Едемте, Мария, прямо сейчас. Я и сам должен был предложить. Вам у меня лучше будет. Поживете пару дней, а там посмотрим. Собирайтесь».
Сидя вечером в захламленной холостятской квартирке на кухне Бегун потягивал из стакана красное вино, купленное по его просьбе Агафоновой, а она, немного порумянившая после одного бокала, рассказывала о своем сыне.
«Пашка у меня очень смышленый был. Учился хорошо. Порой даже с учителями спорил. Они ругались, помню, на родительских собраниях. А он им из Маяковского что-нибудь. Хотя еще его не проходили. Читать, ох как любил. Всю домашнюю библиотеку прочитал, даже по электрике книжку мужа какую-то. Какое было счастье, которое, казалось, будет с нами всегда. А оно раз и в миг разрушилось. Мы, наверное, самой счастливой семьей были бы, если бы не это недовольство Кости по поводу машины. Не умел он настоящему радоваться. Все время мечтал о чем-то.
Ближе к ночи, Бегун, постелив себе прямо на кухонном полу, отправил Марию на свой диванчик и быстро заснул. Утром, женщина приготовила завтрак из купленных ей вчера яиц и пошла в свою квартиру, кое-что забрать еще из вещей. А Бегун все утро пытался установить на Волгу радио.
Мария вернулась очень бледная и, как будто, сильно испуганная. Забежав в квартиру Бегуна, она расплакалась. Оказалось, что кто-то залазил ночью в ее дом, о чем свидетельствовала выбитая дверь.
«Может быть, вы не закрыли ее еще вчера сами?», – спросил ее Бегун.
«Нет, нет, – отвечала Мария, – точно помню что закрывала. А, кроме того, вся квартира затоптана грязными башмаками. Вчера как раз грязь была на улице ночью. Я думала сначала в милицию бежать, но решила, что вам сперва скажу».
Призадумался Бегун. Дело дрянь. Скорее всего, их кто-то видел ночью на кладбище. Возможно, после этого, сказал еще кому-то. Но зачем и кто? Если сторож, то почему не вызвал милицию тогда еще? Значит не он. Но кто? Раскопщики? Тогда они должны быть замешаны в исчезновении труппа Павла, иначе, зачем им врываться в квартиру его матери? В милиции сейчас просто составят протокол, зададут кучу неуместных сейчас вопросов и все. Бегун знал это. И никто не станет охранять дом Марии. А уж, тем более, не стоит им сейчас говорить милиции про пустую могилу. Дело может закончиться помещением их, с Агафоновой, в психушку. Что же делать?
Бегун, собравшись, поехал на автобусе на Ташлянское кладбище. На всякий случай, ему хотелось осмотреться там еще раз. Вышел на остановке и, закурив, пошел пешком. Людей на кладбище, за исключением какой-то старушки, стоящей с гвоздиками возле древней могилки, никого не было. Бегун прогуливался среди оградок и присматривался. Вдруг он вспомнил, что на могилке Павла, разрывая ее глубокой ночью, скорее всего, оставил после себя беспорядок и, возможно, следы своего присутствия. По памяти пошел в ту сторону. Дойдя до могильного холмика, он заметил, что тот не имеет никаких следов вскрытия. И, более того, его сейчас прикрывало намного больше искусственных цветов, чем тогда, когда он их разгребал.