Нина пробежала глазами по новым пунктам:
— Погодите минутку. Если он убивал каждые четыре года, почему у нас восемь случаев, а не семь?
— Семь на четыре — двадцать восемь, да, — улыбнулась Брек. — Но мы начинаем отсчет от нулевого дела. После него — еще семь. Итого восемь.
Нина покраснела.
— Сначала разберемся с тем, что точно знаем, — спас ее от неловкости Уэйд. — Что общего в портретах жертв?
Кент подошел к доске.
— Все они относительно молодые пары, у которых первый ребенок родился в промежутке от шести недель до одного дня перед убийством.
Уэйд кивнул.
— Этническая принадлежность и доход варьируются, но малоимущими никого назвать нельзя.
— Все жили в городе или пригороде, — добавила Нина. — В сельской местности нападений не было. Разброс, считай, по всей Америке. Два последних убийства произошли на Манхэттене и в Финиксе.
— Поступки субъекта не случайны, — заявил Уэйд. — Выясним причину — быстрее узнаем имя.
Кент шагнул к доске:
— Выборочное нападение.
— То есть? — Нина вскинула бровь.
— Он выискивает людей, которые кого-то или что-то для него символизируют. Судя по охвату жертв, дело не в месте жительства, расе, уровне дохода и религиозных убеждениях.
— Их объединяет рождение первенца. Вот ключевое условие! — сообразила Нина.
— Не просто первенца, — дополнил Кент. — Всегда девочки.
Геррера обдумала слова коллеги.
— Итак, подозреваемый имеет определенную символическую цель. Не отступает от своего плана — то есть последователен и отлично ориентируется по обстановке. Откуда он знаком с жертвами? Или по какому принципу выбирает их?
— Нужно больше данных, — откликнулась Брек из-за ноутбука.
— То есть полиции придется возобновить несколько закрытых дел, — отозвался Уэйд.
— Вот они спасибо скажут… — вздохнул Кент.
Тут он был прав. Нина и сама попала в ФБР из крупного отделения местной полиции и понимала: служители порядка не обрадуются, когда на них налетят федералы, переворошат все расследование и поставят под сомнение результаты. Полицейским детективам достается куда больше убийств, чем агентам ФБР, поэтому они считают себя экспертами.
Тут Нину осенило.
— Кстати, о местах жительства, — обратилась она к Брек. — Можете узнать, какие города были самыми населенными тридцать лет назад?
— Многозадачность — мой конек. — Сотрудница киберотдела улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.
— Бьюсь об заклад, города из нашего дела входят в десятку самых крупных.
— А вы правы! — Минуту спустя Брек подняла голову. — Это десять крупнейших городов США.
— Любопытно. — Кент одобрительно глянул на Нину. — Думаете, так он определяется с зоной нападения?
Нина пожала плечами.
— Если нужно выдать одно преступление за другое, лучше подойдет место, где на полицейских приходятся сотни дел, а не парочка в год.
— Хотите сказать, он выбирает города, где полицейские не копают глубоко и тут же берутся за новое дело?
— Не совсем так, — заступилась Нина за бывших коллег. — Просто отделы убийств в мегаполисах завалены делами. С другой стороны, они осмотрели сотни мест преступлений и знают, что искать.
— Оттого еще непонятнее, как их одурачили, — заметил Кент.
— Не факт, — подчеркнула Нина. — Пока ничего не доказано.
Кент покачал головой.
— Слишком много совпадений.
— Совпадений не бывает. — Бакстон встал из-за стола; похоже, за работой он прислушивался к их разговору. — Наш убийца серийный, так и будем его называть — если не выяснится обратное. — Босс подошел к Уэйду. — Что нового в портрете?
Уэйд показал рукой на Кента:
— Соглашусь с выводом о психопатии.
— Я, конечно, не специалист, хотя иногда изображаю мозгоправа в нашей команде, — пошутила Нина. — Но все же почему психопат, а не социопат?
— По данному поводу много споров, — начал Уэйд. — Я считаю, психопатами рождаются, а социопатами становятся. — Нина вопросительно изогнула бровь, и профайлер продолжил: — Термин «психопатия» признан устаревшим, хотя мы с Кентом иногда его используем. Сейчас медики называют это асоциальным расстройством личности, или АРЛ. Говоря простым языком, люди с АРЛ устроены не так, как мы. Им безразличны страдания других — лишь бы получить нужное. Они не способны сопереживать, хотя научились имитировать сочувствие, если это выгодно.
— Психопаты изображают эмоции, которые никогда не испытывали? — поразилась Нина.