— Вероятно. Ты хотела бы посмотреть на другие миры?
— Конечно — если только не придется все время работать, в каковом случае предпочитаю оставаться в веселом свинском Аррабусе! У меня полно друзей, мы ходим в клубы и на игры. Меня никогда ничто не огорчает, потому что я думаю только об удовольствиях. Кстати, мы с товарищами собрались пофуражить. Поедешь с нами?
— Пофуражить?
— Отправимся в поход — на дикую природу, за пределы цивилизации! Доедем до южной яйлы, проберемся в Потусторонний лес. Все, что плохо лежит — наше! На этот раз разведаем, что делается в долине Паматры. Если повезет, наберем жранины получше. А нет, так все равно позабавимся — это уж как пить дать!
— Я не прочь развлечься, если буду свободен от тухты.
— Поедем в твисдень утром, сразу после завтрака, а вернемся в фырдень вечером — или даже утром в двондень.
— Нет проблем! Поедем.
— Ну и ладно. Встретимся здесь. Захвати какой-нибудь плащ — спать придется, скорее всего, под открытым небом. Подожди еще, найдем вкуснятины — оближешься!
Рано утром в твисдень Джантифф явился за завтраком, как только открылись двери столовки. По совету Скорлетты он взял рюкзак, содержавший походное одеяло, пляжное полотенце и приобретенный заранее двухдневный запас всячины. О походе Скорлетта отозвалась бесцеремонно, с некоторым злорадством:
— Вымокнете в тумане, исцарапаетесь в кустах, будете шататься всю ночь с высунутыми языками, пока не попадаете от усталости. Хорошо еще, костер разведете — если кто-нибудь догадается спички взять. Впрочем, кто знает? Если забредете поглубже в лес и не напоретесь на западню, может, найдете ягоду-другую или птицу поймаете — жареного попробовать. Куда собрались?
— Кедида говорит, что знает неразведанные уголки в долине Паматры.
— Фф! Что бы она понимала в каких-то уголках! Что она вообще понимает? Вот Эстебан устроит настоящий пикник — объедение! Жрачки на всех хватит, и тебе перепадет.
— Но я уже обещал Кедиде и всей компании...
Скорлетта пожала плечами, фыркнула:
— Вольному воля. Вот, возьми спички — и смотри, не ешь жабью ягоду! А то в Унцибал не вернешься. Насчет Кедиды будь начеку — она еще никогда ни в чем не оказывалась права. Кроме того, говорят, она не подмывается, так что никогда не знаешь, какую дрянь подцепишь от ее вчерашнего дружка.
Джантифф пробормотал нечто нечленораздельное и принялся сосредоточенно смешивать пигменты на палитре. Скорлетта подошла, заглянула ему через плечо:
— Кого это ты нарисовал?
— Это Шептуны — принимают делегацию подрядчиков в Серсе.
Наклонив голову, Скорлетта внимательно присмотрелась:
— Ты никогда не был в Серсе.
— Нет. Я сделал набросок по фотографии из «Концепта» — помните?
— О «Концепте» вспоминают только для того, чтобы узнать, когда и где будут играть в хуссейд, — неодобрительно качая головой, Скорлетта подняла со стола другой набросок, вид на Унцибальскую магистраль. — Лица, лица, лица! Зачем ты их рисуешь, и так старательно? Мне от этих лиц не по себе.
— Посмотрите внимательно, — посоветовал Джантифф. — Никого не узнаёте?
Чуть помолчав, Скорлетта сказала:
— Как же! Вот Эстебан! А это я? Ловко у тебя получается!
Она подняла еще один лист:
— А это что? Столовка? И опять лица. Какие-то пустые лица.
Скорлетта снова наклонила голову — теперь она смотрела на Джантиффа:
— Почему ты нас такими рисуешь?
Джантифф торопливо отозвался:
— Аррабины мне кажутся... как бы это выразиться... замкнутыми, что ли.
— Замкнутые — мы? Какая чушь! Мы — пламенные, дерзкие идеалисты! Временами, пожалуй, непостоянные и страстные. Такое про нас можно сказать. Но — замкнутые?
— Вы, несомненно, правы, — согласился Джантифф. — Мне еще не удалось передать эти качества.
Скорлетта повернулась было, чтобы уйти, но прибавила через плечо:
— Ты не мог бы занять немного синей краски? Хочу нарисовать иероглифы на культовых шарах.
Джантифф сперва взглянул вверх, на висящие под потолком поделки из бумаги и проволоки, диаметром сантиметров тридцать каждая, потом на широкую жесткую кисть Скорлетты, и в последнюю очередь — на свою коробочку с синим пигментом, уже наполовину пустую:
— Послушайте, Скорлетта, не требуйте от меня невозможного. Разве нельзя воспользоваться анилиновой краской или чернилами?
Лицо Скорлетты порозовело:
— А где я возьму краску? Или чернила? Я ничего не знаю о таких вещах, их никому просто так не дают, а я никогда не тухтела там, где их можно было бы свистнуть.