Джантифф выбирал слова с предельной осторожностью:
— По-моему, я видел чернила. Их продают с прилавка № 5 в районном хозяйственном магазине. Может быть...
Скорлетта обернулась с резким жестом, одновременно выражавшим отказ и негодование:
— По сто талонов за драхму? Вы, иностранцы, все одинаковы — купаетесь в деньгах, а к нужде относитесь бессердечно! Эксплуататоры!
— Ну, ладно, — вздохнул подавленный Джантифф. — Возьмите пигмент, если нужно. Я обойдусь другим цветом.
Но Скорлетта вихрем отвернулась к зеркалу и принялась примерять какие-то серьги. Джантифф снова вздохнул и продолжал рисовать.
Фуражиры собрались в вестибюле Розовой ночлежки — восемь мужчин и пять женщин. Рюкзак Джантиффа немедленно стал предметом насмешек:
— Эй, куда Джантифф собрался? На Дальний Юг?
— Джантифф, дружище, мы фуражиры, а не переселенцы!
— Джантифф — оптимист! Он захватил мешки, корзины и подносы, чтобы притащить домой побольше жрачки!
— Вот еще! Я тоже притащу — только внутри!
Молодой полный блондин по имени Гаррас спросил:
— Джантифф, открой нам правду без утайки: что ты взвалил на плечи?
Встречая шутки извиняющейся улыбкой, Джантифф ответил:
— По правде говоря, ничего особенного — смену одежды, несколько брикетов всячины, блокнот для набросков и — если хотите знать — рулон туалетной бумаги.
— Старина Джантифф! По меньшей мере откровенности ему не занимать!
— Ну что, пошли? Приспичило человеку тащить туалетную бумагу — пусть тащит...
Смешавшись с толпой на магистрали, тринадцать молодых людей ехали на запад не меньше часа, после чего перешли на латераль, кончавшуюся у южных уступов яйлы.
Вечером предыдущего дня Джантифф изучил карту и теперь пытался опознать ориентиры. Указав на громадный гранитный утес, нависший впереди, он спросил:
— Это Одинокий Свидетель! Правильно?
— Правильно, — подтвердил Творн, самоуверенный юноша со светло-рыжей шевелюрой. — За Свидетелем — Ближнее нагорье. Там, если повезет, можно поживиться жраниной. Видишь трещину в яйле? Хебронский провал — там подъем в долину Паматры.
— На Среднем нагорье, по пути к Фрубергу, больше шансов поживиться, — возразил угрюмый приятель Творна по имени Юзер. — Пару месяцев тому назад мои знакомые уже обрабатывали долину Паматры вдоль и поперек — и вернулись домой не солоно хлебавши.
— Чепуха! — усмехнулся Творн. — Я отсюда чую аромат спелой квашницы. И не забывай о фрубюргерах — разбойники швыряются камнями!
— Быдло в долине еще паршивее, — заметила Суновера, барышня ростом с Джантиффа, но значительно шире в талии. — Жирные, вонючие паскуды все, как на подбор. Не люблю с ними совокупляться.
— В таком случае удирай! — отозвался Юзер. — Или тебе это не приходило в голову?
— Жрать, совокупляться, удирать! — трагикомически провозгласил Гаррас. — Три побуждения, составляющих существование Суноверы!
Джантифф обратился к Суновере:
— А почему, собственно, вы должны совокупляться или удирать, если вам не хочется?
Суновера досадливо прищелкнула языком и не ответила. Кедида потрепала Джантиффа по щеке:
— И то и другое полезно для души, милый мой, а иногда необходимо во избежание исключительных неудобств.
Джантифф встревожился:
— Я хотел бы знать, что от меня ожидается. Я должен с кем-то совокупляться? Или от кого-то удирать? В каких ситуациях полагается совокупляться или удирать? И где мы возьмем жранину?
— Тайное станет явным во мгновенье ока! — скорчил дьявольскую рожу Гаррас.
— Все в свое время, Джантифф, — покровительственно произнес Творн. — Не беспокойся, пока нет никаких причин для беспокойства.
Джантифф пожал плечами и скоро отвлекся, обратив внимание на комплекс грязноватых промышленных зданий — туда, судя по всему, направлялись почти все аррабины, ехавшие с ними по латерали. Снизойдя к его расспросам, Гаррас сообщил, что на этом объекте экстрагировались, перерабатывались и расфасовывались гормоны, служившие основным предметом аррабинского экспорта.
— Рано или поздно и ты получишь повестку, — заверил Джантиффа Гаррас. — Отвертеться никому не удается. Строишься и маршируешь на завод, как автомат, ложишься на палету, едешь по конвейеру. Твои железы доят, твою кровь сосут, твою спинномозговую жидкость вытягивают — вообще, делают, что хотят, причем в самых интимных местах. Настанет твой черед, все испытаешь на своей шкуре.
О таком аспекте существования аррабинов Джантифф не подозревал. Нахмурившись, он провожал долгим взглядом оставшееся позади скопление приземистых корпусов: