— И сколько времени это занимает?
— Два дня. Еще два-три дня лежишь пластом, постепенно очухиваешься. Так или иначе, что-то же нужно экспортировать, чтобы платить за ремонт? В конце концов два дня — не слишком высокая плата за год равноправия.
Движущееся полотно закончилось у станции, где участники похода взошли в салон видавшего виды омнибуса. Раскачиваясь и угрожающе кренясь, скрипучий драндулет покатился вверх по дороге между крутыми склонами, поросшими голубым шиполохом и черными дендронами с ветвями, усыпанными ярко-алыми округлыми стручками, полными ядовитых семян.
Через час переваливающийся с боку на бок двухэтажный автобус поднялся на яйлу по Хебронскому провалу и остановился.
— Приехали, выходим! — закричал Творн. — Теперь потопаем на своих двоих, как древние первопроходцы!
Все гурьбой направились по широкой, полого спускавшейся тропе через редкую рощу тонкоствольных киркашей, источавших сильный сладковатый аромат смолы. Впереди раскинулась долина Паматры, а за ней, на самом горизонте, виднелся дымчатый, чуть волнистый ковер Потустороннего леса.
Гаррас обернулся на ходу:
— Джантифф, не отставай! Что ты придумал?
— Хочу сделать набросок дерева. Смотри — ветви, как руки танцующей менады!
Обернулся и Творн:
— На каракули нет времени! Идти еще километров восемь, а то и в два раза больше. Джантифф неохотно опустил блокнот в рюкзак и догнал спутников.
Широкая тропа вела на пойменный луг и разделялась на шесть узких троп, удалявшихся направо и налево под разными углами. Здесь им повстречалась другая группа фуражиров.
— Привет! Вы откуда? — закричал Юзер.
— Сорвиголовы из Шмельвилля в двадцать втором квартале.
— О, это от нас далеко! Мы из Розовой ночлежки в семнадцатом — кроме Уобла и Вища, представляющих печально знаменитую Белую хату. Удалось что-нибудь найти?
— Почти ничего. Поспели горькие орехи, но кто-то обобрал все кусты. Сорвали дюжину сладких хмельков и заглянули в сад, но туземцы нас оттуда погнали — и отрядили пацана, за нами следить. А вы куда?
— За жраниной, куда. И своего добьемся! Заберемся поглубже километров на десять-пятнадцать, там и начнем.
— Удачи!
Творн повел «авангард Розовой ночлежки» по тропе, тут же углубившейся в чащу черных булаваров. В лесной тени было, влажной и прохладной, пахло гниловатой подстилкой опавших листьев. Творн кричал:
— Смотрите, не попадется ли горький орех! Где-то в окрестностях должна быть дикая слива!
На протяжении пары километров не наблюдалось никаких признаков орехов или слив, после чего тропа раздвоилась. Творн колебался:
— Что-то не помню этой развилки... Может, мы вообще не туда попали? Как бы то ни было — жрачка найдется! Итак — направо!
Эрналия, хрупкая девушка с брезгливыми повадками, пожаловалась:
— Сколько еще идти? Я не любительница пеших прогулок, тем более что никто не имеет представления, куда нас занесет!
Творн сурово нахмурился:
— Дорогуша, волей-неволей придется идти дальше. Мы посреди леса, здесь совершенно нечего есть, кроме оскомятной коры.
— Не говорите о еде! — взмолилась светловолосая Реильма со стройными ногами и формами явно сексуалистических пропорций. — Я умираю с голоду.
Широким взмахом руки Творн приказал товарищам двигаться:
— Не хныкать! Вперед, за жраниной!
Правая тропа через некоторое время превратилась в едва заметную тропку, петлявшую в чаще булаваров, и становилась труднопроходимой из-за ветвей, торчавших ниже человеческого роста. Кедида, замыкавшая процессию вместе с Джантиффом, ворчала себе под нос:
— Творн сам не знает, куда мы забрели, зато изображает больше всех!
— А что мы, в сущности, ищем? — поинтересовался Джантифф.
— Фермы Нагорья — богатейшие в Южном Потустороннем лесу, потому что они по соседству с Зоной отдыха. Фермеры поразительно похотливы, просто до безумия. Дают корзину жрачки только за то, чтобы тебя полапать. Представляешь? Чего я только не слышала — жареную птицу несут, тушеную солонину, батраше в рассоле, полные корзины фруктов! И все за то, чтобы минутку поваляться.
— Трудно поверить. Мало ли что рассказывают.
Кедида смеялась:
— Я и не такое видела — но при этом нужно, чтобы все было по правилам. Частенько, пока девушки развлекают фермеров, парни подъедают все до последней крошки. Тогда, разумеется, все ссорятся и возвращаются злые как черти.
— Понятное дело, — посочувствовал Джантифф. — Суновера, например, ни за что не смирилась бы с таким поворотом событий.