Кто-то задел-таки сигнальную проволоку. Из небольшой колоколенки на крыше раздался оглушительный лязгающий звон. Дверь распахнулась — наружу выбежали старик, старуха и маленький мальчик. Старик подобрал палку и накинулся на Гарраса, Мавдель и Хаскена, обиравших грядки с редиской. Те повалили старика на землю и с подоспевшей старухой сделали то же самое. Мальчуган забежал в избу, появился с топором в руках и, широко раскрыв глаза, с отчаянным воплем бросился в атаку. Из-за избы донесся приглушенный голос кричавшего Творна:
— Назад! Все назад! Смывайтесь!
Подбирая на бегу рассыпающиеся редиски, фуражиры пустились наутек. Торжествующие Творн и Юзер тащили пару тощих, потрепанных птиц со свернутыми шеями.
Вернувшись на тропу, радостно запыхавшаяся шайка остановилась передохнуть.
— Надо было остаться подольше! — жаловалась Реильма. — Я видела спелую дыню, вот такую!
— Надо было — если б не чертов колокол! Кто зацепил проволоку? Теперь пора убираться, пока не прибыло подкрепление.
Привал устроили на опушке у ручейка. Творн и Юзер щипали и чистили птиц, Гаррас разводил костер. Мясо, кусочками нанизанное на прутья, поджарили.
Кедида недоуменно повертела головой:
— Где Джантифф?
Это никого, по-видимому, не беспокоило.
— Заблудился, наверное, — пожала плечами Реильма.
Гаррас, обсасывавший косточку, покосился на тропу:
— Не видать. Стоит где-нибудь, уставился с восхищением на старый пень.
— Не велика беда, — заметил Творн, — нам больше достанется.
Фуражиры продолжали пировать.
— А! Вкуснятина! — объявил Гаррас. — Нужно чаще устраивать походы.
— Ох! — вздохнула Реильма. — Просто чудесно. Дайте еще редиски, она во рту тает!
— Сам Коннатиг не едал такой птицы. С дымком! — заявила Суновера.
— Жаль, что мало! — Реильма опять вздохнула. — Я могла бы вот так есть и есть, целыми часами без остановки! Что может быть лучше?
Творн неохотно поднялся на ноги:
— Пора собираться — до Хебронского провала еще топать и топать.
Глава 5
На следующий день Кедида, появившись в столовке, разыскала Джантиффа — тот сидел в углу и старался не попадаться на глаза. Решительно пройдя прямо к нему, вертихвостка шлепнулась рядом на скамью:
— Вчера — что с тобой случилось? Ты пропустил самый смак!
— Так вышло. На самом деле мне не хотелось есть.
— Не выдумывай, Джантифф. Я тебя насквозь вижу. На что ты обиделся?
— Ничего я не обижался. Просто мне кажется... такое ощущение, что воровать нехорошо.
— Какая чепуха! — Кедида надменно вскинула брови. — У них много, у нас мало. Почему бы им не поделиться?
— Если фермеры станут делиться с тремя миллиардами аррабинов, и у них ничего не останется, и у вас не прибавится.
— Возможно, — она чуть пожала ему руку. — Должна сказать, ты вчера отличился. Не могла на тебя нарадоваться.
Джантифф покраснел:
— Ты правда так думаешь?
— Конечно!
Джантифф подбирал слова:
— Я... мне пришла в голову мысль.
— Какая?
— Старик в твоей квартире... Как его зовут?
— Сарп.
— Вот-вот. Сарп. Не согласится ли он со мной поменяться? Тогда мы могли бы все время быть вместе.
Кедида рассмеялась:
— Старый Сарп ни за какие коврижки не переедет! Кроме того, никакой радости нет в том, чтобы наблюдать друг друга в дурном настроении и за самыми неподходящими занятиями. Неужели ты не понимаешь?
— Э-э... не знаю. Если бы тебе кто-то очень нравился, ты, наверное, хотела бы проводить с ним как можно больше времени?
— Ну, вот ты, например, мне очень нравишься, и я вижусь с тобой как можно чаще.
— Это не одно и то же!
— Не забывай, что у меня много друзей — с ними я тоже должна проводить время.
Джантифф начал было возражать, но решил придержать язык. Кедида прикоснулась к лежавшей перед ним папке:
— Что это у тебя? Картинки? Можно посмотреть?
— Смотри, конечно.
Перелистывая наброски, Кедида попискивала от удовольствия:
— Джантифф, какая прелесть! Это мы шагаем по тропе... Когда ты успел, это же только вчера было! Вот Творн, вот Гаррас... а это я? Джантифф! Разве я такая? Вся бледная как смерть, глаза вытаращила, будто привидение увидела! Не говори, не хочу ничего знать. Вот если бы ты написал мой портрет — такой, чтобы на него приятно было посмотреть — я бы его на стену повесила!
Она нагнулась, чтобы рассмотреть набросок поближе: