Шум борьбы — видать, Лизка, несмотря на свою щуплую комплекцию, отчаянно дрыгалась и царапалась! — уже через десяток секунд после вторжения переместился в единственную здешнюю комнату. Поэтому негромкого щелчка отодвинутого Тараном засова налетчики не услышали. А может, и услышали, но в пылу возни не обратили внимания. И первых осторожных шагов Юрки, выбравшегося из санузла в прихожую, тоже не расслышали. А потому, когда Таран, испустив некий устрашающий вопль — он у него как-то сам по себе из глотки вырвался! — прыжком влетел в комнату, это оказалось для них все равно что гром среди ясного неба.
Вот на эту внезапность, пожалуй, Таран и рассчитывал в первую очередь, а уж потом — на все остальное, в том числе и на везение. Ну и, конечно, на ту технику боя, которую, начиная с прошлого лета, отрабатывал в конторе «мамонтов».
Везение было — в этом не откажешь. Во-первых, налетчиков оказалось только двое. Как видно, направившие их сюда считали, что для того, чтоб справиться с тощей девчушкой, и того хватит. В принципе, наверно, и одного хватило бы, чтоб отправить ее на тот свет с помощью финки или чтоб просто свернуть ей шею. Но братки получили строгий приказ ничего такого не допускать. Никаких признаков насильственной смерти быть не должно. Менты должны были найти труп девицы из трудной семьи, вмазавшей двести грамм метилового спирта вместо водки. И без лишних синяков и ссадин желательно, хотя те и другие при желании можно списать на ее алкаша-папашу.
Именно поэтому в тот момент, когда Таран вломился в комнату, оба головореза стояли на четвереньках. Это был второй элемент везения. Бойцы были не готовы к встрече с Юркой. Один коленями зажимал Лизке ноги, а руками прижимал руки к бокам, а второй в это время, зажав коленями голову, пытался одной рукой раскрыть ей рот, а другой — залить туда адское пойло. Происходило это все на кровати с обломанными ножками — единственном предмете мебели, который сохранился в комнате.
Наконец, в-третьих, ни в комнате, ни в прихожей не горели лампочки, и лишь свет, доходивший из кухни через прихожую, да еще от уличных фонарей через окно, создавал кое-какое мизерное освещение. Поэтому братки даже не успели толком разглядеть, кто именно ворвался. Если б рассмотрели сразу, что пацан, наверное, не растерялись бы и не дали Юрке фору по времени.
А вот он эту фору использовал только так.
Бац! — Таран по-футбольному, носком тяжелого ботинка изо всех сил наподдал в подбородок тому, кто пытался расцепить Лизке челюсти. Что-то аж хрустнуло! Браток отшатнулся от удара и треснулся затылком о стену. Бутылка вылетела из рук, тюкнулась о ребро подоконника — дзынь! — только осколки посыпались. Второй едва успел приподняться, еще не успев сообразить, что к чему, когда Юрка с разворота ударил его по роже сцепленными в «замок» кистями — хрясь! Жлоба снесло с кровати (у которой, надо заметить, ни изголовья, ни спинки не было), и он грохнулся на пол спиной. Тяжеловесно и шумно, поди, ниже этажом штукатурка с потолка посыпалась!
Не теряя времени и пользуясь тем, что первый, получивший по морде ботинком, явно вырубился, Таран прыжком подскочил ко второму сбоку и без угрызений совести добавил ботинком в висок. Н-на! И еще — н-на! Второй удар пришелся по нижней челюсти. Хруп! — теперь за этого можно было не волноваться. Можно считать, что он взял тайм-аут минут на десять.
Пока Юрка пинал этого верзилу, освобожденная Лизка пружинкой соскочила с кровати и унеслась в прихожую. Таран почему-то подумал, что она сейчас выскочит на лестницу и начнет орать: «Спасите! Помогите!» Кончится тем, что вызовут ментов и всех участников мордобоя повяжут в пучки. Причем братков небось уже через полчаса выкупят, а Юрку в ИВС определят, и как его Генрих будет оттуда вытаскивать — неизвестно.
Впрочем, подумать над этими печальными перспективами Юрка сумел всего пару секунд. Очухался тот, что пытался залить Лизке в глотку бутылку с метанолом. Он тяжко сполз с кровати и быком попер на Тарана. Причем не с пустыми руками, а выдернув из-под куртки выкидуху. Юрка этот струмент засек вовремя, как и то, что походочка у бойца не больно устойчивая. Глаз противника Таран в темноте, конечно, рассмотреть не мог, но догадывался, что жлобище еще не совсем отошел. На ринге рефери, если он толковый, вестимо, отодвинул бы его от соперника и продолжил счет до десяти. Бывают такие случаи, когда боксер, пропустив сильный удар, остается на ногах, но в башке у него творится то же самое, что после нокдауна. Рефери этот «стоячий» нокдаун определяют по глазам, в которых читается полное обалдение, да по походочке. Прозевать такой нокдаун для судьи непростительно, а для боксера — просто опасно. Партнер, который считает себя вправе и дальше метелить соперника, раз он не падает, может еще пару раз по-хорошему достать уже фактически вырубленного противника и обеспечить ему длительный отдых в травматологии. А при особо «удачных» случаях — ежели крупный кровеносный сосуд лопнет и произойдет солидное кровоизлияние в мозг — вообще на кладбище отправить.