Литр молока, даже и пол-литра, да ломоть хлеба с клубничным вареньем – этой еды мне хватало на целый день, раз в неделю я себе варила какой-нибудь супчик или жарила рыбу (в магазин время от времени завозили хек или треску).
По ту сторону бабкиного забора жила Соня. За время близкого соседства они со Степановной, конечно, могли накопить много претензий друг к другу, но, к их чести, надо сказать, до открытой вражды у них никогда не доходило, хотя шпильки друг другу в бока соседки подпускали часто.
«Соня у нас де-е-ушка», – с непонятным ехидством часто повторяла Созиха. Я в Соне ничего от девушки не находила. Выглядела она на свои сорок, к тому же сильно смахивала на дауна: одутловатое лицо, непонятного цвета глаза навыкат с белёсыми прямыми ресницами, к тому ж она страдала сильным косоглазием. Чтобы налить молока из крынки в стакан, ей нужно было сильно изловчиться: прижавшись к столу боком и скосив один глаз на крынку, другой на стакан, она, как хороший снайпер, долго прицеливалась, но зато никогда не промахивалась…
Сонино хозяйство было большим и крепким, порядок в доме и во дворе идеальный…
Вскоре у неё поселилась Лариса, завуч школы и моя новая подруга. Лариса учительствовала в Тельбесе уже второй год – преподавала математику и училась заочно в нашем пединституте. Родом она была из Шерегеша, из семьи поселковых администраторов. Шерегеш – богатый действующий рудник, сейчас к тому же ещё и дорогой горнолыжный курорт недалеко от Таштагола.
Высокая самооценка и хорошее воспитание чувствовались в каждом движении Лары, в каждом её слове. Через внешнюю простоту манер веял холодок рассудочности, впереди неё всегда угадывалась черта, которую не каждый решился бы переступить – она в полной мере обладала тем набором качеств, которые нынче называются модным словом «снобизм»…
Своей внешности Лара уделяла много внимания и умела ухаживать за собой – её лицо сияло матовой белизной: по утрам она умывалась молоком. Лариса гордилась своими ногами: учитель танцев из Шерегеша находил их идеальными. Я в то время ничего не понимала в красоте женских ног, хотя всегда помнила высказывание человека, знавшего в этом деле толк: «Найдёте ль вы в России целой три пары стройных женских ног?» Приняв Ларкины ноги за эталон, я подходила с этой меркой к оцениванию других и своих собственных…
В конце осени, когда уже лёг первый снежок, Соня с Ульяной Степановной решили нам с Ларой устроить праздник урожая. Всё богатство осенних закромов было выставлено на стол: сало копчёное, сало солёное, колбаса домашняя, творог, пельмени с гусятиной, квашеная ядрёная капуста и бочковые хрусткие огурцы.
Соня держала свиней, сама солила и коптила сало – я к салу с детства испытывала стойкое отвращение. Моя бабушка, Акулина Павловна, обожала жаренную на сале яичницу. Когда по недосмотру мне попадался кусочек этой жуткой снеди, я, зажав губы ладошкой, стремглав летела в ванную плюнуть и прополоскать рот…
Соне пришлось долго упрашивать меня не есть, а хотя бы попробовать маленький пластик копчёного сала, «хотя бы из уважения к хозяйке». Из уважения к хозяйке? Ну, можно рискнуть… положив на язык прозрачный лепесток цвета крем-брюле, я зажмурилась – лепесток медленно таял во рту, по языку, по нёбу потёк незнакомый, но дивный смак… Да, доложу я вам, эдакого сала… эдаким салом я согласна питаться хоть каждый день. Блаженство, разлившееся по моей физиономии, было красноречивее слов.
Степанна угощала собственной выделки медовухой. Продукт, налитый в бутыль, был бурого цвета, в нём порхали чешуйки воска: бабка вырезала из рамок старые соты с остатками мёда и на их основе готовила напиток, по виду и вкусу напоминавший несвежий чай с мёдом. Коварство невинной на первый взгляд медовухи мы прочувствовали потом, когда выходили из-за стола…
Напоить нас с Ларой щедрым нашим хозяйкам не удалось: мы себя контролировали – а вот Сонька накидалась основательно, и тогда-то я, наконец, поняла смысл бабкиного постоянного ехидства в адрес соседки: «Соня у нас де-е-ушка».
-– Девки! – глядя на нас расфокусированным взглядом, хрипло и торжественно начала Соня. – Девки, самое главное в жизни – сохранить целку!
Мы с Ларой переглянулись, но возражать не стали. Зачем? Послушаем непорочную деву. И «дева» поведала честной компании историю из своей жизни о том, как некая мужская особь пыталась, воспользовавшись её беспомощным состоянием, то бишь опьянением, лишить её чести, но даже в хмельной дрёме Соня продолжала блюсти себя: нахалу не удалось лишить её самого дорогого! Видимо, такое дерзкое поползновение на Сонино святая святых было единственным в её сорокалетней жизни. Созиха, наверно, слышавшая эту историю не один раз, скептически хмыкала…