Каждую весну Иван Григорьич грузил свои ульи на длинную плоскодонку, оснащённую мотором «Вихрь», и отвозил их за много километров вверх по Алчану. В течение лета он не один раз менял дислокацию своих ульев, чтобы пчёлы могли принести максимальный взяток…
Как только в вечерней школе закончились выпускные экзамены и я взяла отпуск, отец сразу же отправился с Иваном Григорьевичем на пасеку. Спустя месяц мы втроём поехали навестить их: Иван Григорьевич приехал за нами на лодке.
Алчан, приток реки Бикин, – чистая, полноводная речка с лесистыми берегами. По дороге Визитов рассказывал, что лоси и изюбри часто переплывают с одного берега на другой и что недавно он убил изюбря, загнав его под лодочный мотор – вот же ж изверг… Господи! До чего же люди бывают ненасытны, кровожадны и безжалостны!!
Охотничий инстинкт не слушается здравого смысла – убить и вся недолга. Наверняка, животное утонуло, но об этом удачливый охотник скромно умолчал…
Часа через полтора Иван Григорьич причалил к деревянным мосткам.
Пасека!
Воздух полон пчелиным жужжаньем, природными запахами реки, рыбы, мёда, дыма…
На зелёной лужайке, отвоёванной у тайги, – бревенчатый домик, рядом с ним под широким навесом – стол с врытыми в землю скамейками. Со столбов, поддерживающих навес, гроздьями свисают грибы вёшенки. Райский уголок!
В садке, привязанном к опорам мостков, плещутся краснопёрки и щуки, на берегу – коптильня, от которой исходит дух копчёной рыбы…
Отец, в тюбетейке, сделанной из белого носового платка , завязанного по углам, в белой марлевой накидке от мошкары, ходит от коптильни к столу, нося в деревянном лотке только что вынутую из коптильни горячую рыбу и улыбается нам: «Вовремя приехали». Весь его облик излучает такое довольство и умиротворение, как будто он проживает в раю…
Таким я его чаще всего и вспоминаю…
В утро перед нашим отъездом, задумчиво глядя на реку, отец сказал мне:
-– Знаешь, дочка, вот так на природе, у реки, под плеск рыбы, жужжание пчёл и пение птиц я хотел бы прожить всю свою жизнь…