“Действительно, всякой пустыне, украшенной пребыванием благочестивых, я должен воздать честь. Но прежде всех других я воспеваю мои Лерины, приемлющие в свои благочестивейшие длани выброшенных кораблекрушением мятежного мира. Носимых его волнами они мягко направляют в свое пристанище, так что там, во внутреннем дворе Господнем, те могут перевести свое загнанное дыхание. Журча своими ручьями, зеленея травой, красуясь виноградниками, радостные своими видами и ароматами, они являют себя как бы раем тем, кто владеет ими… Там и сейчас живут в отдельных кельях те чудные святые старцы, что принесли дух египетских отцов в нашу Галлию” (гл. 42).
“Что за собрания святых, о благий Иисусе, дивно благоухающие подобно хранимому в алавастровом сосуде драгоценному миру, зрел я своими очами! Все здесь дышит сим благоуханием жизни. Они предпочитают благолепие внутреннего человека нарядности внешнего. Преуспевшие в делах любви, смирившиеся долу, благороднейшие в благочестии, крепчайшие в вере, скромные в поступи, скорые на послушание, молчаливые при встрече, величественно спокойные ликом: одним словом, они являют собою как бы чины ангельские в неослабном созерцании. Они не стремятся ни к чему, ничего не желают, разве соединиться с Единым для них вожделенным. Не только ищут они блаженной жизни, но и живут ею, не только стремятся они к ней вскоре, но и достигают уже”.
“Желают ли они быть отлученными от грешников? Они уже отлучены от них. Предпочитают ли они обладать чистой жизнью? Они обладают ей. Стремятся ли они проводить все свое время в славословии Бога? Они непрестанно славословят Его. Жаждут ли они радоваться в сонмах святых? Они радуются в них. Желают ли они наслаждаться Христом? Они наслаждаются Им. Не терпится ли им достигнуть пустынного жития? В своем сердце они достигают его. Так, по изобильнейшей благодати Христовой, здесь и сейчас они сподобляются многих из тех блаженств, чаемых ими в будущем веке. Последуя упованию пусть даже на некотором расстоянии, они уже сейчас охватывают существо его. Даже сам их тяжкий труд приносит многую мзду, ибо будущее воздаяние их лежит как бы в настоящих трудах” (гл. 43).
Чтобы не показалось, будто эта щедрая “похвала пустыни” происходит от “западного романтизма”, приведем здесь слова великого отца восточного монашества, жившего столетием раньше, свят. Василия Великого (как они приведены в житии великого отца русской “Северной Фиваиды” старца Назария Валаамского). Вдохновленный внешне весьма отличными пустынями Египта и Каппадокии, свят. Василий также, как и западный поэт видит тот же самый рай сердца для того, кто оставил все для Бога:
“О пустынное житие, обитель небесного обучения и божественного познания, училище, где Бог есть все, чему мы учимся. О пустыня сладости, где благоухающие цветы любви блистают ныне огненным цветом, сияют ныне белоснежною чистотою. Там мир и тишина; и те, кто живет под ними, остаются неколеблемы ветром. Там фимиам совершенного умерщвления не одной лишь плоти, но, что еще достохвальнее, самой воли, и кадило непрестанной молитвы негасимо горит огнем божественной любви. Там различные цветы добродетели, блистающие разнообразными украшениями, расцветающие благодатью неувядаемой красоты. О пустыня, услаждение святых душ, рай неисчерпаемой сладости! Ты еси пещь, силу чьего пылающего огня три отрока прохлаждают молитвой, и посредством горячей веры они гасят вокруг себя неистовое пламя, в котором сгорают и стрелы и оковы, но те, кто в оковах не сгорают, только узы греха ослабевают, и душа возводится к пению божественной хвалы, восклицая: “Растерзалъ еси узы моя. Тебе пожру жертву хвалы” (Пс. 115, 7–8)”.
Любовь к пустыне как к убежищу от житейских бурь и суеты и месту напряженной духовной брани ради Царствия Небесного и преклонение перед обитавшими там преподобными, облагоухавшими земли Запада своими подвигами благочестия — вот то, что вдохновляло молодых новообращенных христиан Запада искать пустыни Галлии и узнавать там из первых рук, от опытных старцев и на собственном опыте духовное учение восточных Отцов. Было много несчастных случаев и духовных катастроф, неизбежных при столь жестокой битве, но те, кто устояли перед лицом всех препятствий и действительно возрастили семена восточного монашества на западной почве, оставили по себе благоухающую память и пример, который еще и сегодня не умер для тех, кто пожелает отыскать его и вдохновиться им.