С утра пораньше, когда коридоры циркового управления еще не забиты приезжими артистами, он обходит комнаты, оживленно здороваясь со всеми и по привычке каламбуря. В просторном кабинете нового управляющего, едва Виталий Ефимович открыл дверь, его обдало потоком ветра из огромного, распахнутого настежь окна. В помещении никого не было. Глядя на колышущиеся розовые портьеры, подумал: свежий воздух — это хорошо, пусть выветривает затхлую атмосферу вчерашней косности...
Секретарша сказала: «Александр Морисович сейчас будет». Данкман встретил своего любимца приветливо и радостно. Прикрывая окно, он весело потребовал ответа: куда же запропастился? Позарез нужен тут, о многом надо посоветоваться, полно перемен, полно замыслов и планов. Этот сезон госцирки впервые намерены провести почти без иностранных гастролеров. Не ударить бы лицом в грязь! На днях принято постановление Госплана РСФСР о цирковом деле,— управляющий придвинул к себе листки с машинописным текстом и прочел: «Пункт седьмой:
*«Цирк и эстрада», 1930, № 3.
признать целесообразным реорганизовать существующую мастерскую при госцирке в школу по подготовке цирковых работников». Здесь-то и нужен опыт Лазаренко, как, впрочем, и для реализации пункта шестого, где говорится о работе по оздоровлению и повышению качества репертуара. Но об этом потом, а сейчас главная забота — создать деревенский цирк. В документе так и сказано: «Считать целесообразным организацию передвижных цирков для деревни и рабочих районов».
Управляющий с увлечением делился с гостем своими мыслями. Инженеры уже разработали конструкцию удобного разборного цирка-театра, в мастерских изготовляется брезентовый купол. Уже подобран толковый директор, арендован на все лето пароход. А вот программа — с этим хуже некуда. Хотелось бы послать первоклассные номера, но наши знаменитости либо отказываются ехать, либо требуют непомерных гонораров. Важнейшее дело — под угрозой срыва. Вот если бы уважаемый Виталий Ефимович откликнулся, подал пример, за ним наверняка потянулись бы и другие...
Неожиданно порывом ветра опять распахнуло окно, и розовые портьеры взметнулись навстречу артисту, как две молящие руки... Его позабавил этот «жест». Улыбаясь, сказал:
- С превеликим удовольствием. Я бы и сам напросился...
Красный шут снова оказался правофланговым. Ему было поручено возглавить художественную часть программы. И вот большой товарно-пассажирский пароход «Хинчук», украшенный кумачовым полотнищем с лаконичной надписью «Цирк — массам!», отчалил от пристани Кимры.
Активная, полная напряжения жизнь с вечной гонкой сменилась безмятежными солнечными днями, спокойным созерцанием природы, несуетными размышлениями. Лазаренко расслабился душевно.
Впервые появилась возможность не наспех, не урывками заняться тринадцатилетним сыном, немного смущавшим своим вялым, не в отца характером.
Концерты приносили огромную творческую радость. Виталий Ефимович воочию видел, каким сильным было впечатление от их спектаклей, они оставляли в душах зрителей глубочайший след. Для деревенских жителей, в большинстве знакомых с цирком лишь понаслышке, открывался неведомый мир, странный, изумляющий, часто таинственный и загадочный. Поглядишь на места — сидят, как завороженные, увиденное потрясает их, а когда исполняется что-то смешное, искренне, до слез, хохочут. Наблюдая публику, он пришел к выводу, что для этих людей происходящее на пятачке арены не только развлечение, но и живая, воздействующая на воображение информация об окружающей жизни.
Узнав о прибытии цирка, навстречу выходили за несколько верст, нередко приезжали на телегах, семьями, с харчем для себя и лошадей. Вскоре вокруг шапито образовывался настоящий ярмарочный лагерь: дымили костры, готовилась пища, сушились пеленки... Цирк еще только монтируется, а перед окошком кассы уже выстроилась очередь. Самый дорогой билет — тридцать копеек, и бывало, что стоящие в хвосте затревожатся: а вдруг не попадут? «Берите за билет рупь, только пропустите...» Брезентовый шатер рассчитан на пятьсот мест, обычно же набивалось гораздо больше. Не раз наталкивались на противодействие местных церковников и мироедов, которые устрашали односельчан зловещим карканьем, внушали, что прибыла нечистая сила. Мракобесы, справедливо видя в посланцах Москвы классовых противников, всячески пытались вставлять палки в колеса.
В дальнейшем артисты навострились легко и быстро ломать лед недоверия: труппа облачалась в сценические костюмы, сам Лазаренко вставал на трехметровые ходули, небольшой цирковой оркестр, грянув марш, выходил во главе пестрого шествия на деревенские улицы... Ну и, понятное дело, любопытство и жизнелюбие брали верх над страхом.
Местная тема всегда была сильной стороной его творчества. Талантливый пародист, бесподобный комик, «способный рассмешить даже столбы, подпирающие цирковой купол» (как писал один рецензент), на протяжении всей поездки собирал деревенские и поселковые новости и сатирически изображал здешних кулаков, пьянчуг, нерадивых руководителей, барышников и сплетниц.
В главке с большим интересом наблюдали за первым опытом. Его успех или неуспех должен был показать, в каком направлении вести это важнейшее дело. К передвижке было приковано внимание и редакции «Цирка и эстрады», поездка широко освещалась на страницах журнала.
По возвращении Лазаренко страстно убеждал руководство: цирк в глубинках нужен не менее, чем керосин. Артистов ждут, им рады, билеты раскупаются за какой-нибудь час, идейно-художественное воздействие циркового зрелища на крестьянские массы огромно. Но посылать группы нужно не от случая к случаю, а регулярно. Насущно необходима сеть постоянно действующих коллективов.
Пароход «Хинчук» проторил путь для других посланцев цирка в деревню. На следующее лето в сельские местности было направлено уже три передвижки, а через год — пять.