Набрав номер из записной книжки, Катерина сложила губки деловым бантиком и уставилась отрешенным взглядом в пространство, но вскоре уже и ожила, и заблестела озорно и кокетливо глазом, и затараторила быстро в трубку:
— Ой, Димка, привет! Это Катька Павлова, помнишь такую? Ну, теперь я уже не Павлова, конечно, сам понимаешь, теперь я Маковская… Да конечно, какая разница… Ой, Димка, и я рада тебя слышать…
Ася, скукожившись от подступившего вдруг напряжения, сидела в своем кресле ни жива ни мертва, съедала Катерину округлившимися от нетерпения глазами, слушала, как бывшие одноклассники ударились в воспоминания о своей школьной юности с обязательными, положенными случаю восклицаниями и короткими радостными подхихикиваниями, с обменом имеющейся у каждого информацией о других однокашниках. Наконец, посерьезнев и чуть выдохнув, Катерина произнесла в трубку главное:
— Димыч, я чего звоню–то… Тут надо одной моей приятельнице помочь…Да ничего такого особенного, Димыч! У нее сын пропал. Нет, нет, никакого криминала, Димыч! Нет, не наркоман и не алкоголик! Просто надо найти, и все… Ага, ага, установить место нахождения, правильно все говоришь… Но только аккуратненько так, безо всяких ваших там заморочек. По блату, в общем. Поможешь, а? А когда? Что, сейчас прямо? Все–все, Димка, она уже едет…
Ася и опомниться не успела, как оказалась в Катерининой служебной машине. Шофер быстро домчал ее до районного отделения милиции, где одноклассник ее подруги–начальницы и впрямь служил в должности подполковника. Около двери его кабинета Ася торопливо перекрестилась, потом изо всех напряглась изнутри, пытаясь таким образом унять внутреннюю дрожь, и вошла…
Катеринин одноклассник Димыч оказался совсем не страшным и совсем не походил на сердитого оборотня, хоть и был при погонах и при всех своих милицейских регалиях – Ася толком в них никогда ничего не понимала. Был он сосредоточен и будто утомлен сильно, но встретил ее довольно радушно, хоть и по–деловому. Посматривая на часы, задавал довольно толковые вопросы – где Пашка учился, с кем дружил, когда ушел, когда звонил… Ася торопливо отвечала, но вдруг поймала себя на странной, болезненно–обеспокоенной, ну совершенно странной какой–то мысли. Тревожило ее почему–то, как она сейчас выглядит. С чего бы это? Она даже ругнула себя потихоньку с досадой – вот балда, даже в зеркало не посмотрелась, когда из Катерининого кабинета выскочила. Не знает даже, растеклась у нее тушь под глазами или нет. Зачем ей это знание в данной ситуации вдруг понадобилось, она и сама пока не понимала. А в зеркало взглянуть ужасно хотелось. И руки сами по себе непроизвольно потянулись к волосам - прическу поправить…
— Хорошо, Ася. Я вас понял. Разыщу я вашего сына. Не беспокойтесь. Оставьте телефон, я вам позвоню. А сейчас извините – ни минуты больше нет…
Ася поблагодарила подполковника Димыча торопливой скороговоркой и пулей выскочила в коридор. А плюхнувшись в кресло машины, под возмущенным взглядом Катерининого водителя Васи тут же повернула к себе зеркало заднего вида и впилась в него глазами – ну, так она и знала… И под глазами тушь размазана, и помада стерта, и волосы разлохмачены, как у последней лахудры… Только щеки горят пунцовым огнем да в глазах непонятно откуда искра зеленая сверкнула – она и забыла даже, что глаза у нее когда–то ярко–зелеными были. Это за последние три года они в блекло–серый цвет сами собой перетекли, а раньше–то – ух! Раньше такой озорной зеленью блестели, что Павлик говорил – глаз резало… И она вдруг улыбнулась навстречу промелькнувшей в зеркале искре, и от собственной улыбки что–то задрожало внутри радостно и трепетно, как в ожидании хороших новостей…
А потом она так и ходила три дня, бестолково и глупо улыбаясь и не выпуская из руки своего мобильника, и каждый раз вздрагивала от его незамысловато–музыкального призыва. Вот спроси ее, чему она такому улыбалась – и не сказала б никогда. Потому что и сама не знала. Предчувствию, может, или ожиданию какому счастливому, или просто так – уж бог его знает. Иногда счастливое предчувствие бывает гораздо сильнее, больше и объемнее, чем само последующее счастливое чувство и есть. А через три дня Димыч ей таки позвонил…
— Ася, у меня есть для вас новости! - радостно тарахтел в трубку ее новый знакомый. – И по сему я настаиваю, чтоб вы непременно пригласили меня поужинать! Как вы к такому предложению отнесетесь? Я могу рассчитывать сегодня на горячую пищу? Или нет?