— Нельсон, — вмешался Бенни. — Ну что ты такое говоришь, а, Нельсон?
Нельсон ухмыльнулся:
— Я уже все сказал.
Он, наконец, нашел то,что искал. Это был серебряный портсигар.
Он открыл его. Я заглянул внутрь. Ухо лежало на ватной подушечке. Напоминало сушеный гриб. Но это было настоящее ухо, и оно было прикреплено к цепочке для ключей.
— Боже! — воскликнула Донна. — Ф-у-у-у!
— Стоящая вещь, правда? — спросил Нельсон. Он смотрел на Донну.
— Нет! Пошел в ты жопу, — выпалила Донна.
— Девочка... — пробормотал Нельсон.
— Нельсон... — позвал я. И красные глаза Нельсона теперь смотрели на меня. Он отодвинул шляпу и кошелек, и портсигар тоже.
— Что ты хочешь? — спросил Нельсон. — Проси, что хочешь.
Хаки положил одну руку на мое плечо, вторую на плечо Бенни. Он наклонился над столом, его голова засверкала в свете ламп.
— Как дела, ребята? Веселитесь?
— Все в порядке, Хаки, — сказал Бенни. — Все путем. Эти ребята собирались уходить. А мы с Нельсоном еще посидим — послушаем музыку.
— Вот и хорошо, — сказал Хаки. — Чтобы ребята были довольны — это для меня самое главное.
Он оглядел нашу кабинку. Он посмотрел на бумажник Нельсона и на портсигар, лежавший рядом. Он увидел ухо.
— Настоящее ухо? — спросил Хаки.
— Настоящее, — ответил Бенни. — Покажи ему это ухо, Нельсон. Нельсон только что с самолета из Вьетнама, оттуда он привез это ухо. Это ухо объехало полмира, прежде чем оказалось вот на этом столе. Покажи ему Нельсон, — сказал Бенни.
Нельсон взял портсигар и передал его Хаки.
Хаки стал разглядывать ухо. Он вытащил цепочку и покачал ухо, поднеся его к самому лицу. И смотрел, как оно болтается.
— Мне рассказывали о таких вот высушенных ушах, членах и прочих штуковинах.
— Я отрезал его у одного косоглазого, — объяснил Нельсон. — Он больше все равно ничего им не слышал. Решил прихватить сувенир на память.
Хаки повернул ухо другой стороной.
Мы с Донной стали выбираться из кабинки.
— Девочка, не уходи, — сказал Нельсон.
— Нельсон, — одернул его Бенни.
Хаки перевел взгляд на Нельсона. Я стоял возле кабинки, держа в руках пальто Донны. Ноги меня не слушались.
— И ты уйдешь с этим сутенером! — рявкнул Нельсон, — позволишь ему наслаждаться твоими прелестями! Ну погодите! Я вам еще устрою...
Мы двинулись прочь. На нас все глазели. Я услышал, как Бенни говорит:
— Нельсон только сегодня утром с самолета из Вьетнама. Мы пили весь день. Мы никогда еще столько не пили. Но вести себя будем прилично, Хаки.
Нельсон вопил что-то, перекрикивая музыку. Я разобрал пару фраз:
— Это не приведет ни к чему хорошему! Что бы ты ни делал, это ни приведет ни к чему хорошему!
Что он потом кричал, я уже не расслышал. Музыка смолкла, и снова заиграла. Мы не оглядывались. Мы продолжали идти. Мы вышли на улицу.
Я открыл перед ней дверцу. Я двинулся назад, к больнице. Донна молча сидела рядом. Потом закурила сигарету, но по-прежнему молчала.
Я попытался найти какие-нибудь слова:
— Послушай, Донна, не переживай, не надо. Прости, что так получилось.
— Мне бы они пригодились, эти деньги, — сказала Донна. — Вот о чем я думаю.
Я продолжал вести машину и не смотрел на нее.
— Правда, — сказала она. — Мне бы пригодились эти деньги. — Она встряхнула головой. — Даже не знаю, — пробормотала она. И, опустив голову, заплакала.
— Не плачь, — попросил я.
— Я не пойду завтра на работу, точнее сегодня, и плевать на будильник, пусть звонит, — сказала она. — Я пас. Я уезжаю из города. А все, что там произошло... это был мне знак». — Донна нажала на зажигалку и подождала, пока она раскочегарится.
Я припарковался рядом со своей машиной и заглушил двигатель. Потом я посмотрел в зеркало заднего обзора, смутно предчувствуя, что сейчас снова увижу старый «крайслер», — как он припарковывается за мной, и сидит в нем Нельсон... Я с минуту не выпускал руль из рук, затем положил их на колени. Мне не хотелось к ней прикасаться. Наши объятия на кухне и поцелуи в «Офф-Бродвей» — все закончилось.
Я спросил:
— Что ты собираешься делать?
Хотя мне было все равно. Если бы она умерла вдруг от сердечного приступа, меня бы это не тронуло.
— Может быть, поеду в Портленд, — ответила она. — Наверное, в нем что-то есть, в этом Портленде. О нем одном только и слышно последнее время. Портленд в центре внимания. Портленд то, Портленд се. Портленд такой же город, как любой другой. Они все одинаковые.
— Донна, — сказал я, — я лучше пойду.
Я отстегнулся, приоткрыл дверцу, и в салоне зажегся свет.
— Выключи ты этот свет ради бога!
Я торопливо выбрался.
— Спокойной ночи, Донна, — сказал я.
Но она смотрела на приборную панель. Я завел свою машину и включил фары. Переключил скорость и дал газу.
Я налил виски, отпил немного и взял стакан с собой в ванную. Я почистил зубы. Потом открыл аптечку. Пэтти крикнула что-то из спальни. Она открыла дверь ванной. Она была одета. Видимо, так и спала одетая.
— Который час? — завопила она. — Я проспала! Господи, боже! И ты меня не разбудил, черт бы тебя побрал!
Она была в ярости. Она стояла в дверях полностью одетая. И, видимо, собралась бежать на работу. Но у нее в руках не было чемоданчика с образцами и с витаминами. Ей просто приснился дурной сон. Она помотала головой из стороны в сторону.
С меня было довольно на эту ночь.
— Иди спать, детка. Я кое-что ищу, — сказал я.
Я что-то неловко задел. Все летело в раковину.
— Где аспирин? — спросил я.
Из аптечки посыпались еще какие-то пузырьки. Мне было все равно. Все летело в раковину.