Теперь ветер тащил его точнёхонько вдоль проспекта, над осевой линией, и никаких высотных препятствий впереди не предвиделось. Леонид расслабился, насколько это было возможно в ледяной мороси, и медленно, по сантиметру, стал набирать высоту.
Глава вторая. Сергей Даблин.
- Жду вашего звонка не позднее полуночи, - сурово сказал Сергей Николаевич Даблин в телефонную трубку. - Вашего первого звонка, Реваз Габасович, - сухо уточнил он. - В дальнейшем будете докладывать мне о ходе поисков каждые полчаса. Пока не найдёте. - И, не слушая возражений, положил трубку.
"Тунеядцы, - удовлетворённо проворчал Сергей Николаевич. - Я вас научу работать!" - и хотел было откинуться на спинку кресла, но вовремя обнаружил, что опять не сидит, а самым непристойным образом висит в воздухе, что колени его упираются в столешницу, а дверь, чёрт побери, не заперта. Настроение моментально испортилось, и Даблин не опустился, даже не упал, а прямо-таки рухнул в своё пружинное вращающеся кресло, и что-то жалобно скрипнуло в этом шедевре оргтехники и дизайна, сработанном по спецзаказу лично директором детской художественной школы Алексеем Парфёновичем Викуловым, мастером на все руки, замечательным человеком и большим другом Даблина. "Вот кому не приходится воспарять, - завистливо подумал Сергей Николаевич, поглаживая рукой полированный подлокотник. Потому что делом занят. своим делом..."
Он повздыхал, со сладким огорчением размышляя на эту тему, а потом вспомнил про дверь, шустро выбрался из-за стола, подбежал и выглянул в коридор. В коридоре никого не было. Да и не могло никого быть в коридоре в такое время: рабочий день уже часа три как закончился, сотрудники разошлись по домам вкушать заслуженный отдых в кругу семьи, а если кто и не разошёлся - значит, работы по горло ("Работы!" - усмехнулся Сергей Николаевич), значит, сидит у себя в кабинете и строчит архиважные сводки и отчёты, и ни времени, ни желания подглядывать за Даблиным не имеет. Но на всякий случай Сергей Николаевич дверь в свой кабинет запер, дважды повернув ключ, и только тогда вернулся к столу, с ненавистью глядя на телефоны, рацию и селектор.
Это был замечательный селектор, но не сам по себе замечательный, а своей автоматической приставкой, позволяющей выходить на селекторную сеть любого из предприятий города. Приставку эту "тоже по спецзаказу сконструировал, сделал и подключил Павел Петрович Прохоров. Телеметрист-аварийщик, золотые руки, если б ещё не пил да не летал - цены бы человеку не было. Но и такого, пьющего и летающего Павла Петровича начальник городской АТС охотно переманил бы в свою контору. Если бы Даблин позволил. Перебьёшься, Асфат Магиярович, на промысле такой человек нужнее. Вот и сегодня он мне наверняка понадобится - если это, дай бог, действительно не порыв нефтепровода, а всего лишь приборы врут. А если это, не дай бог, порыв - тем более понадобится. Потому что никто, кроме Павла Петровича, не представляет так ясно схему энергопитания промысла со всеми её временными и аварийными линиями, и никто, кроме него, не сможет найти оптимальный вариант отключения. Так что надо срочно позвонить и узнать, работает ли Павел Петрович сегодня в ночь и если не работает, то в состоянии ли он выйти на работу.
Выяснилось, что Павел Петрович сегодня в ночь не работает, что работал он прошлой ночью, с нуля до двенадцати, а теперь у него целые сутки отдыха. Сергей Николаевич начал было тревожиться: а не бесполезно ли звонить Прохорову домой? - но всё-таки позвонил и, как оказалось, не зря. Прохоров был дома и трезв. Более того - выяснилось, что это именно он, Прохоров, первым заметил расхождения в показаниях приборов: сумма по замерам дебитов скважин оказалась заметно выше количества нефти, поступившей на сборный пункт. Павел Петрович не только доложил об этом по команде, но и занёс свое наблюдение в журнал неисправностей. Именно последнее обстоятельство, как подозревает Павел Петрович, помешало начальнику смены снивелировать показания приборов, и в сводку попали действительные цифры. Расхождение было слишком значительным, чтобы можно было объяснить его погрешностями замеров, поэтому Павел Петрович проверил всё, что можно проверить из пультовой, и теперь на девяносто процентов гарантирует исправность приборов. А те, что он не смог проверить сегодня утром из пультовой, он проверял не далее как неделю тому назад на местах, так что гарантия на все сто процентов.
- Думаешь, порыв? - спросил Даблин.
А что ещё остаётся думать? Конечно, порыв. Павел Петрович так и сказал начальнику смены: опять, мол, у них где-то порыв, сообщить надо. Но ведь у нас как? Ты, Павел Петрович, телеметрист, вот и занимайся своей телеметрией, ищи неисправность. А как он её найдёт, если её нет?
- А где порыв, Павел Петрович? Ты ведь уже думал об этом?
Думать Павлу Петровичу не положено, ему положено приборы проверять, вот он их и проверил, и на девяносто процентов...
- А всё-таки, Павел Петрович?
- На Карасёвом поищите, - неохотно сказал Прохоров.
- Не может быть! - ахнул Даблин.
- Может, - успокоил его Павел Петрович. - Ещё как может. Только я вам ничего не говорил. Вы сами догадались. Вот так.
Карасёвое было последним рыбным озером на территории Ближнего месторождения. Было. Последним... Вот и взял отпуск в январе, огорчённо подумал Даблин. Вот и половил рыбку. Большую и маленькую. Теперь - куда? Теперь только на Голубое. Большая радость - переться на Голубое. Двадцать пять километров в один конец.
- Ну, я вас!.. - сказал он вслух и ухватился за подлокотник, почувствовав, что его опять поднимает из кресла.
- Не понял...? - переспросил Прохоров.
- Это я так, Петрович, - сказал Даблин. - Это я про себя. Слушай, а точно на Карасёвом? Может, всё-таки, в другом месте? А?
- Может, и в другом тоже.
- Что значит - тоже?
А то и значит. Считал ли Даблин, сколько их было в этом году, порывов? Правильно, не считал - некогда было Даблину считать порывы, он их ликвидировал... А насчёт Карасёвого разговор такой. Во-первых, Павел Петрович давно предупреждал, что пора менять трубы: слишком много скважин на острове, слишком велико давление в нитке. Это, значит, во-первых... Но ведь там начинали тянуть запасную нитку? Начинали, а как же. Ещё прошлым летом начали, да не кончили. Разве не сам Даблин перебросил бригаду на плановый объект? Ах, Даблин в отпуске был! Ну, тогда всё в порядке, тогда совесть у Даблина чиста...
- Ладно, ладно, Петрович, не надо ёрничать. Значит, запасную нитку нефтепровода бросили, не дотянув?
Точно так, бросили. И не просто бросили, а с водой внутри. Уже к испытаниям готовились - и бросили. А зима, Даблин сам должен помнить, какая была. За зиму труба в четырёх местах лопнула, Павел Петрович своими глазами видел... Да, в четырёх! Прохорову незачем врать, Прохоров телеметрист есть претензии к телеметрии? Нет претензий? И не будет. А что до остального, то это не его, Прохорова, дело. Прохоров свою смену отмантулил - и адью, в его, Прохорова, смену приборы никогда не врали и никогда врать не будут. А если кому из начальства интересно, чем Прохоров после смены занят - заходи, побеседуем. Только, извини, у меня дома ты мне не начальник, а в лучшем случае собутыльник - и то, это ещё как Зинка посмотрит, моя дорогая жёнушка. Вот так! Приставка у вас как, работает? И ещё пять лет проработает - дольше, чем вы, будет работать. На том же самом месте. Вот так.
- Я всё понял, Петрович, - сказал Даблин. - А во-вторых?
- Что во-вторых? - спросил Павел Петрович, остывая.
- Ты говоришь: уверен, что порыв - на Карасёвом. Во-первых, мол, предупреждал. А во-вторых?