11 января. В "Витьбичах": с Тулиновой о новогодней публикации газеты, сказал, что в ней оскорблены национальные и религиозные чувства многих читателей. Она обещала дать "От редакции" – извинение перед читателями, просила, чтобы я об этом сказал мэру.
22 января. "Нар. слово" - Сергей Рублевский первый меня поздравил с первой моей публикацией 45 лет назад. В номере его слово, шесть стихотворений, две графические работы (мой портрет и Витебск) студента Павла Рожкина.
29 января Ник. Паньков издает свой бахтинский журнал "Диалог. Карнавал. Хронотоп". Просил для очередного номера статью о Шагаловских днях Написал, отдал.
31 января. С Иваном Казаком: о том, где лучше поставить его Короткевича. Ему больше хочется на Чехова на горке возле худграфа.
1 февраля. Бородулин: "Избранное" подписано в печать.
3 февраля. Приходила со стихами учительница Елена Гинько. Надо дать в "Двине", надо всем молодым давать трибуну, что я и делаю…
5 февраля. На выставке шагаловских литографий. Выступил, сказал, что надо делать новые шаги на пути увековеч. памяти Шагала и создания Музея, и это тоже один из таких шагов. Подносили шампанское. Мой экспромт: "В годину ненастную кто нас согревал? Шагал и шампанское! Шампанское и Шагал…"
7 февраля. Просматривал записные книжки. Есть много строк, которые никогда никуда не включал по разным причинам. А кое-что надо бы включить.
8 февраля. После обеда в мастерской у Гвоздикова, потом у Кибисова, с которым хорошо поговорили о многом - от Пушкина до Шагала. Провел заседание Комитета. Решили: Фонд пока не нужен, готовим III Шагаловские дни на 5-6 июля.
9 февраля. Был на выставке в краеведческом музее - работы Соломона Юдовина. С "боями" подготовила Кичина: не устраивали еврейские орнаменты. Выступил: короткое слово и стихи "Еврейской жизни материк", "Когда-нибудь поймем".
15 февраля. Вышагивая до вокзала, подумал: наверное, во мне было что-то заложено двойным именем - Давид и Моисей - влюбленный певец и организатор, ведущий.
17 февраля. На столике альбомы - Гоген, Модильяни, Боттичелли. Вспомнил боттичеллевские фрески Лувре, мое "уже меня сносило по течению волною суеты, когда на склоне дня божественные лица Боттичелли божественно взглянули на меня". Куда меня сносит волною суеты? Чем я занимаюсь? Споры: каким быть музею Шагала, кому он должен принадлежать, кто будет директором…
20 февраля. На открытии выставки даров рассказал о самих дарах (кто и когда подарил) и прочитал вчера написанное "Он открыл такие миры", в которых было все, что я хотел сказать.
21 февраля. Из Минска мне Оля привезла гуашь Ефима Рояка, "Город", которую оставили, уезжая в Штаты, мои Городецкие-Рояки.
26 февраля. Встреча в 26-й школе. 25 ребят, и у всех по моей книжке. Я им, и они мне мои стихи, сыпали вопросы. Чуть успел в худ. музей на выставку, посвященную 115-летию Малевича. Выступали Малей, Гугнин и я… Рассказал о давней встрече с Симоновым и Ларисой Жадовой, которая издала в Дрездене книгу о Малевиче и других художниках, работавших в первые послереволюционные годы в Витебске. Читал: "Я - из Витебска, где Малевич с Уновисом, с семьею левых, Богу брат и дьяволу брат, поднимал, как знамя, квадрат…" А начал шуточкой: "Как видите, под черный квадрат, в черном свитере в моем Витебске я пришел к Малевичу, и рад!.." Вечером перевел шагаловское "Моя жена" с идиша, посмотрел все переводы на русский и белорусский (Беринского и Бородулина). А мой - совсем другой, с использованием творчества Шагала. Читал "Гойю" Фейхтвангера.
2 марта. Читал Розанова - "Апокалипсис нашего времени", его амбивалентность: о "малом народе", противоречивое - от уничижительного до вознесения евреев на небывалую высоту. Ахматова считала его антисемитом… Читал А. Гладкова - "Поздние вечера": как хорошо, что в его дневниках о разговорах с Пастернаком, его поведении.
5 марта. Почтальон Майя сказала, что в какой-то газете видела мои стихи о Сталине. Где? Какие? Кроме "Василька" ("Зорька"), в университетской многотиражке были мои "Стихи о Сталине". Если их кто-то перепечатал в укор мне – должен (им) сказать, что мне вовсе не стыдно за них: "И тот, кто над гробом тогда не заплакал, пусть камень презрения бросит в меня". Я помню, как стоял у памятника и как читал эти стихи в университете в Вильнюсе…
9 марта. Шагаловский комитет, на который Музей отдан Центру культуры, а значит, Любе Базан. Подлипский на полную ставку переходить отказался. Я снова повторил, что наша задача ближайших лет: после открытия первой экспозиции Музея пойти дальше - превратить дом на Покровской в настоящий Музей Шагала.
10 марта. Вот и свалилась гора с моих плеч. А радости нет и легче не стало, словно не смог, не сумел я сберечь домик Шагала, и дело Шагала… Что ж ты с насмешкой взираешь, судьба, или тебе было прошлого мало, когда ты меня, как к галере раба, цепью невидимой приковала к жизни Шагала и к Дому Шагала?.. И на распутье стою я устало, готовый все начинать сначала.