17 мая. Как-то в разговоре Быков при мне сказал Карпюку: "…ты б записывал, Алексей, все, что с тобой происходит - хорошая книга получилась бы"… А происходило с Карпюком столько всякого, о чем он мне рассказывал и в Минске и в Гродно… Бровка мне говорил, что не разрешили давать о Карпюке статью в "БСЭ". И о нем и Оле Ипатовой. А Оля когда-то была учительницей в Рубе, работала в Витебском облкниготорге, ко мне приходила на телестудию и первое ее выступление было на витебском экране… Карпюк и Быков рассказывали, что на Республиканском семинаре в Каролищевичах она отказалась получать Грамоту ЦК комсомола, потому что не вручили ее талантливому Алесю Рязанову. Этого ей долго не могли простить, не принимали в Союз и, по словам Бровки, не разрешили включать в Энциклопедию… Вспомнил, как Быков у меня однажды спросил, читал ли я "Чего же ты хочешь?" Кочетова. Я гордо ответил: "Вот еще буду я читать такую мразь". "А врагов надо знать в лицо…" - укоризненно заметил Василь. Часто это повторяю, хотя какие уж там у меня враги…
И еще раз быковское о том, что надо все записывать… У нас по молодежной редакции, которую я курирую, сняли передачу по книге "Навечно я строю": "Слабые мелкие стихи, в них - обреченность…" Это о П. Когане, В. Багрицком, Н. Майорове, Б. Смоленском и др. поэтах, погибших на войне.
19 мая. Был черный понедельник. Дозвонился до издательства и наконец-то поймал своего редактора Васю Жуковича. Он был слегка растерян и сказать ничего не мог. Я понял, что все "летит в тартарары". Трубку взяла Алена Василевич и сказала, что и эта, вторая редакция, ее не устраивает, что слишком многе о Витебске, хотя все этюды, в отдельности каждый, она знала и ей казалось, что это довольно мило, но они все вместе композиционно не связаны, есть искусственность. А в заключении она предложила мне запланироваться в новой поэтической серии для юношества "Песню берите в дорогу" - примерно на 78-й год. Так закончилась моя история с "Подорожной", которая по-прежнему будет лежать в столе… Сколько надо силы и мужества, чтобы все это переносить и спокойно продолжать делать другие дела: обсуждать, кто и какую передачу будет выдавать в эфир, сидеть на политзанятиях, шутить и вдруг вспоминать, что только что в самом главном ты потерпел поражение… А вчера провели день в Летцах. Заплывал на середину озера.
20 мая. Получил книги от Александра Пухаева, пишет, что перевел три моих на осетинский, и скоро они будут напечатаны… Полгода назад я перевел его на русский - стихи уже были в печати в грузинских газетах, которые он прислал…
22 мая. Все думаю о "Подорожной". После разговора с Василевич мучился, плохо спал, а утром 20-го позвонил и говорил с Мишей Герчиком. Разговор был очень дружелюбный. Он сказал, что многое ему в рукописи нравится, вплоть до того, что с завистью он читал куски, в которые он меня "носом тыцнет" и покажет их потом, что это проза поэта, что тремя словами я делаю то, что иные целыми абзацами, что особенно хорошо то, о чем не знал совсем: "Иван Батрак написан хорошо и есть характер". Сказал, что Василевич настроена негативно, но - главное! - он вчера подписал вторую корректуру плана 76-го - и там "Подорожная" пока еще осталась… В общем договорились, что я на следующей неделе приеду, придем к общему знаменателю, потому что у него тоже есть замечания, и пойдем вместе к Василевич. Жукович тоже стоит за издание… Но сама Василевич, мне кажется, будет стоять на своем…
Сегодня на заводе радиодеталей два раза выступали с Маиной Боборико.
23 мая. Вчера до позднего вечера беседовал с кор. московского "Литературного обозрения" Верой Максименко. Ей нужны были для журнала проблемы. И я ей их подкинул…
Когда-то был мой первый сюжет о репинском Здравневе, потом телеспектакль "Осенний букет". И телевидение привлекло внимание общественности к репинским местам, где был пионерский лагерь трамвайщиков… И моя "Подорожная" тоже началась с телевизионной передачи о Пушкинской дороге через Беларусь: сюжетик, теленовелла, и наконец написал я этюд, который появился в "В. р.", потом в "ЛіМе", и его прочитал Быков и благословил, считая, что надо писать книгу…
27 мая. Вчера "спровоцировал" меня Миша Рывкин на выступление в его установочном лагере - студенты 2-3-х курсов пединститута. С неохотой поехал. А кончилось тем, что ни им, ни мне уходить не хотелось. Просили прочесть "Весеннюю сказку", "Как долги были разлуки", "Три растрепанные челки"… Даже все мои обиды отошли, забыл о неприятностях, связанных с книгой… Забыл обо всем. Давно так не выступалось…
31 мая. По БТ передача "Лит. Беларусь", которую ведет Гречаников… Кажется, нигде не записано у меня, как Толя приехал на закрытие Республиканского семинара в Каролищевичи. В Коласовском доме, в большой комнате с двумя кроватями, где я жил, он остался переночевать. Поздно легли, но рано утром проснулись и разговариваем. И Толя среди прочего говорит о моем "Молодике" и по памяти читает строки: "Есть у каждого в жизни паром, и пока не сомкнулися веки, переправиться надо на нем через памяти бурные реки…". Надо переправляться через реки памяти…