Том же сам сказал: «Ведь если не мечтать в молодости, то когда?»
Шумно выдохнув, я облизал губы, чувствуя неутолимую жажду. И, сильнее сдавив кожу, буквально ребром ладони упираясь в пах, я скосил взгляд, представляя, как кладу руку ему на бедро, расстёгиваю ширинку, забираясь пальцами под ткань нижнего белья, сжимаю ствол, водя вдоль него рукой, оттягиваю крайнюю плоть, потирая большим пальцем головку, следом наклоняюсь и сам…
Машина внезапно резко затормозила, сзади охнула Гермиона, а Рон, видимо, врезался в моё сидение от неожиданности, и я удивлённо моргнул, глянув в окно. Мы остановились посреди пешеходного перехода.
Он что, не заметил красный свет?..
Сглотнув вязкую, всё ещё со вкусом ментола слюну, я вновь переключил внимание на Риддла. Ответом на мой вопрос стали побелевшие костяшки и напряжённый взгляд, устремлённый куда-то в пустоту.
Он медленно отнял руку от руля, устало потерев глаза, и еле слышно шепнул:
— Прекрати.
— Что?..
— Думать так громко, — ирония в голосе граничила почти что с открытым недовольством.
— Ничего не могу поделать со своим желанием отсосать тебе прямо здесь и сейчас, — таким же шёпотом протянул я, бегло глянув через зеркало заднего вида на друзей. Благо Рон смотрел куда-то назад, где остановилась группа пьяных подростков и, похоже, крыла нас матом за такую яркую остановку. Гермиона же вполголоса твердила ему «сидеть» и «молчать», останавливая от ответных реплик.
— Гарри, — шипящее предупреждение в голосе отвлекло меня от лицезрения друзей, и я вновь удостоил его взглядом. Машина тронулась резче нужного, и на мгновение я вжался в сидение от толчка.
Завтра, возможно, мне и правда станет очень-очень стыдно за своё поведение; возможно, даже побоюсь показаться ему на глаза, ведя себя как неврастеник, — однако сейчас я был на коне: я был чёртовым властителем этого мира. А от его близости, запаха, взгляда всё неудовлетворённое желание выплёскивалось словами: желанием шептать грязные словечки, описывать всё то, что я мысленно желал с ним сделать или он со мной — сейчас для меня не было никакой разницы. Я хотел его смутить, ввести в ступор, вывести из себя, чтобы эта нечитаемая маска рассыпалась на куски, став крошкой, опилками. Пустышкой.
Мысли вновь расплавились, теряя чёткие очертания, а вместе с ними и я. Даже низкая температура в машине не могла остановить запущенный ещё в клубе процесс.
— Скажи мне, Том, — вполголоса начал я, улыбаясь краем губ, — ты танцевал со мной в клубе? Ты искал меня?
— Даже отвечать на это не буду, — отозвался он, переходя на третью скорость.
— Что, боишься признаться?
— И в чём же?
— Ты следишь за мной, — почти что по слогам изрёк я, сместившись в сторону, отчего его запах вновь накрыл меня с головой. — Может быть, и Майк никуда не уходил? А ты захотел увидеть меня в обстановке, где я не смогу сбежать, а?
Мотор утробно зарычал, требуя другой передачи, и Риддл нервозно перескочил на пятую.
— Может, это ты попадаешься мне на глаза? — резко спросил Том. — Стоит сделать шаг, как я на тебя натыкаюсь, смущённого и покрасневшего, точно совершившего что-то неправомерное. — На чужом лице расцвела насмешливая улыбка, и я вздрогнул, когда он вкрадчиво поинтересовался: — Ты продолжаешь следить за мной, Гарри?
А что, если это и правда так выглядит с его стороны? Будто я поджидаю его, а когда, наконец-то, «имею честь» увидеть, сбегаю сверкая пятками, точно пойманный на месте преступления вор.
— Я избегаю тебя, — процедил я полушёпотом, вновь подобрав бумажный пакет и скомкав его повторно. — Я всё прекрасно понял и с первого раза, поэтому ИЗБЕГАЮ, а не слежу. Это ты почему-то везде и всюду нарисовываешься, стоит мне выйти из дома.
Риддл фыркнул, покачав головой:
— Это вообще-то мой дом, мой сад, мой бассейн и мои виноградники. — А затем добавил со смешком: — И как минет поможет тебе в этой важной миссии, Гарри?
Чёрт!
Он вновь крутанул руль, и меня занесло в сторону. Голова закружилась, и я вцепился в ремень безопасности, чувствуя, как поступающие из желудка экстренные сигналы диктуют мне срочно схватить блядский бумажный пакет и засунуть туда голову по самые плечи.
— Гарри?..
Но я уже не слышал и не видел ничего, кроме объявшей меня темноты и грёбаного аромата ментола.
Комментарий к Часть 10. Желание
Перевод: https://en.lyrsense.com/meg_myers/desire-mm
гаммечено~
========== Часть 11. Давай потанцуем, давай поиграем ==========
Комментарий к Часть 11. Давай потанцуем, давай поиграем
Alvaro Soler — La Cintura
Calvin Harris & Sam Smith — Promises
Сказать, что я очнулся где-то в другом измерении, — это ничего не сказать.
Проснулся я рано от головной боли, жажды, духоты и непонятного томления. Закинув свою полудохлую тушу в душ, я провёл внутри в позе «я падаю, стены, держите меня» до тех пор, пока не постучал Рон, окинув меня насмешливым взглядом, мол, ну ты и учудил, придурок, а затем сунул в руку таблетку со стаканом воды и ушёл, посмеиваясь.
Из его слов я понял, что отключился прямо в машине, да и сам постепенно вспомнил, как меня отрубило после очередного фейерверка в пакет. Попутно перед глазами промелькнуло всё путешествие, которое вновь затолкало меня в душевую кабинку, в объятья ледяной воды, мурашек и стучащих зубов, что, как ни удивительно, привело в чувства. Вот только легче от этого мне не стало — так налажать нужно ещё уметь. Я отлично понимал, что крутилось тогда в моей одурманенной алкоголем черепушке; понимал, что, не будь там друзей, и я отсосал бы Риддлу в машине, наплевав на собственную безопасность не только физическую, но и психическую.
Разумеется, я понял и другое, — шарахаться при его приближении не стоит. Мало ли это и правда выглядит как очередная форма слежки. Лучше сделать вид, что у меня алкогольная амнезия и ничегошеньки я не помню. Трусовато, конечно, но таким образом хоть не придётся с ним объясняться. А стратегия предельно проста: что было?.. Не знаю, не помню. Я такое вытворял? Да что вы говорите?
Голова всё ещё гудела вместе с трактором, когда мы стояли, словно школьники на экскурсии, — с блокнотами в руках — и старательно записывали его слова. А Том выглядел, как будто только приехал с отдыха: свежий, благоухающий, аки роза майская, и чертовски раздражающий. У меня жутко чесались кулаки ему вмазать, а после нагнуть где-нибудь в кустах и трахнуть, — необоснованная и гремучая смесь из ярости и желания, если учесть, что он сорвался посреди ночи и довёз нас до дома, вроде как сделав одолжение. Тем не менее злость остро ощущалась на задворках сознания все три часа, что мы ходили, точно привязанные, за этим блядским трактором и записывали какие-то бесполезные технические данные.
Моё настроение не осталось незамеченным. Риддл, задумчиво щурясь, постоянно мазал своим насмешливым взглядом по мне, а я тоже не отводил глаз — встречал это внимание с таким же насмешливым недопониманием и пожимал плечами, дескать, чего пялишься? Ничего не помню, ничего не знаю и вообще-то был не я.
Конечно, имелись некоторые сомнения насчёт эффективности такой позиции, но извиняться за своё поведение я не собирался. Он сам виноват — до греха меня постоянно доводит. Даже сейчас своими маслянистыми глазами провоцирует на очередную глупость. Но чем больше провокации витало в воздухе, тем сильнее я утыкался в блокнот, грызя кончик ручки и притворяясь старательным студентом, у которого ни капли не раскалывается голова, и всё, что он там говорит, так занятно, что я не могу упустить ни одного словечка.
Впрочем, когда Риддл исчез с глаз, забравшись, наконец, в трактор, а я смог перевести дыхание, стереть ручьи пота со лба, засунуть блокнот подальше и сесть в тенёчке, хоть нам и полагалось перемещаться, — но на что там смотреть? Как он маневрирует меж рядами? — то проблема обрисовалась сама: я каким-то образом сблизился с ним вчера. И это ощущалось так, словно между нами повисла какая-то недосказанность, будто отношения, которых как бы и нет на самом деле, поставили на паузу в ожидании чего-то ещё: нового, будоражащего, тревожного. Однако я понимал, что это ожидание чертовски обманчиво. Как ждать у моря погоды.