А затем он вновь нарисовался в поле моего зрения:
«Всё-таки я был прав вчера», — заметил Том с полуулыбкой. И, конечно же, я понимал, что Риддл имеет в виду: этиловая кома и отлынивание. Но взял под контроль пропадающего в себе актёра и, удивлённо хлопая глазами, спросил:
«А мы разве разговаривали вчера?»
«Всё может быть, — понимающе хмыкнул он. — А ты тяжёлый, Гарри».
И что это должно было значить?
Тот больше ничего не добавил, вновь вдаваясь в бесконечные разглагольствования, от которых Гермиона, похоже, кайфовала «по-научному», Рон медленно скисал, а я продолжал тратить чернила с бесстрастным видом прилежного ученика.
Мы оба играли в недопонимание, но каждый отказывался сдавать позиции, видимо. Я продолжал изображать театр одного актёра, а он делать вид, что является моим единственным зрителем. И эта азартная игра была ещё страннее той, которая произошла в машине, и определённо — отдающей куда большим риском для меня. Потому что сейчас жидкого экстаза от опьянения в крови не было, а я всё равно желал его. И злился. И желал. И злился. Пока не заметил, что блядский скрежет зубов принадлежит мне. Очередной замкнутый круг, в который он поместил меня.
«Расслабься, Гарри», — шепнул Рон, хлопнув меня по плечу, и я медленно разжал кулаки, глубоко вдохнул подогретый солнцем воздух.
Как будто это было так просто: во мне сегодня сочеталась такая убойная смесь из усталости, раздражения, вызванного вялотекущим похмельем, эффектов разгорающейся жары, внезапно проснувшейся совести, которая запела о том, что я натворил вчера и какой я вообще мерзавец, что приставал к занятому мужику, да ещё и занятому Драко, когда сам ему втирал о надежде, верности и любви… Да. Вот только совесть пела, а затычки в ушах я не спешил вынимать, что выливалось в нервозность и излишнюю несобранность.
К тому же наличествовала одна небольшая проблемка: неудовлетворённое возбуждение не давало мне покоя с самого утра — а если быть честным, почти что с начала стажировки. Казалось, я скоро ладошку сотру, и всё равно будет мало. Столько я не дрочил, наверное, даже на самом пике пубертата. Это тоже добавляло парочку баллов в шкалу моей злости: я страдал, а ему хоть бы хны. Удовлетвориться самостоятельно я не мог, найти никого не мог — до сих пор был свеж в памяти казус с внезапно постигшей меня эректильной дисфункцией прямо в процессе — и получить Риддла я опять же не мог. Прям человек с ограниченными возможностями, бля.
И когда Том повёз нас домой, мне удалось спихнуть Гермиону вперёд, лишь бы не вспоминать, как мы так же сидели, и я заплетающимся языком говорил ему о своих «восхитительных» планах на его счёт. Потому что это грозило внеочередным стояком, лишний раз указывая, что я озабоченное животное или же извращенец, у которого только одно на уме. Герми же не заметила этой уловки, настолько была увлечена своими расспросами, которые не прекращались даже в машине, а я мысленно благодарил её за своевременный разговор с Риддлом, заполняющий неловкую тишину.
— Можно перенести экзамен? — с нулевой надеждой спросил я, выйдя из машины.
— А ты чем-то сильно занят, Гарри, — парировал он, захлопывая дверь и убирая ключи в карман, — что не можешь уделить час экзамену?
— Мне сегодня малость не здоровится… — продолжил я гнуть свою линию и даже выдохнул с такой натяжкой, точно страдал от нехватки воздуха.
— Да неужели? А мне показалось, что ты просто фонтанируешь энергией, — безразлично пожал он плечами. — В семь. И без опозданий. У меня тоже есть дела. — И ушёл, не дождавшись моего ответа, словно блядское одолжение мне делал всем этим. Хотелось поступить наперекор — просто не явиться, — но я понимал, что этим врежу лишь себе и творить всё, что мне вздумается, без уважительной причины не имею права. И тем не менее… как я буду писать этот чёртов тест, запертый с ним в одной комнате целый час? Звенящая тишина, скрежет ручки о бумагу, нервные взгляды на время… и на Тома — всё это станет для меня грёбаным нокаутом сегодня.
— Между вами какой-то прогресс? — шёпотом поинтересовалась Гермиона.
— Скорее регресс, — процедил я, впиваясь взглядом в дом, когда заметил сидящего на веранде Драко. Тот смотрел куда-то мимо меня странным, отсутствующим взглядом, словно пребывая в глубокой задумчивости, но, стоило Тому пройти мимо, как сразу оживился, соскочил с кресла и спешно что-то заговорил, следуя за ним. Меня вновь затошнило от этой их двусмысленной возни, и я отвернулся. — Лучше бы пешком дошли вчера.
— Ага, — невесело усмехнулся Рон, — тащил бы я вас три часа на себе по темноте.
— Можно было поймать машину, — качнул я головой, обрывая по пути листья с кустов, будто это они виноваты во всех моих бедах.
— Гермионе стало плохо, Гарри, — настороженно повторил Рон. — Их ебучая система такси полетела, я не хотел оставлять её одну и бегать по проезжей части, уговаривая какого-нибудь уставшего работягу везти нас к чёрту на кулички.
— Это я позвонила Питеру, — вклинилась она. — Но что произошло между вами и когда?..
— Вы не слышали нашего разговора вчера? — моргнул я удивлённо. Ладно, можно было, конечно, не уловить все нюансы, но чтоб полностью пропустить ВЕСЬ разговор…
— Мы вообще-то искали её таблетки, — задумчиво заметил Рон, еле заметно указав подбородком в сторону Гермионы. — В этой сумке разве что не сдохла мышь. Она уверяла, что всегда берёт с собой лекарство, я же — что оно осталось дома… А потом я заметил, как тебя чуть не стошнило на Риддла. Вроде всё?
Гермиона кивнула, озадаченно переводя взгляд с меня на Рона, а мне стало смешно.
— Так даже лучше. — И я возобновил шаг. — Ты дотащил меня до кровати?
Тот поравнялся со мной, покачав головой:
— Это был он, — как-то даже неловко ответил Рон, будто испытывая чувство вины. А я вновь встал столбом.
— Он тащил меня? — выдохнул я полушёпотом. — На руках, что ли?
В голове, как заевшая пластинка, прокрутились его слова: «А ты тяжёлый, Гарри».
— Ну не совсем… — цыкнул Рон и внезапно подхватил Гермиону, загрузив её на плечо, отчего подруга шутливо забрыкалась, хлопнув его для вида по спине, а затем с нервным смешком добавила, закончив чужую фразу:
— Скорее так. Я, конечно, предупредила, что ты можешь разукрасить его спину очередной порцией внутреннего коктейля. — Она тактично кашлянула, и Рон опустил её на землю, обхватив за талию. — Однако он не обратил на это внимание. Разве это не мило?
— Он нёс меня, как мешок картошки… и это должно быть милым? — вспыхнул я, оскалившись то ли от раздражения, то ли от желания сдержать истерический смех, рвущийся наружу от одной лишь картинки того, как я свисал мёртвым грузом с чужого плеча. Прям рыцарь, мать его, в сияющих доспехах: и подвёз, и донёс.
«А ты тяжёлый, Гарри…» — это что, был упрёк тогда?
Меня никак нельзя было назвать стройно-изящным, как, к примеру, Драко, но моё спортивное телосложение полностью меня устраивало. И теперь я лишь жалел, что всё-таки недостаточно тяжёлый, чтобы Риддл в своём геройском порыве надорвал спину.
— Так что случилось? — настояла Гермиона, поравнявшись со мной, когда Рон раскрыл объятья, отпуская её.
— Небольшой конфликт интересов, — пояснил я безразличным тоном, а затем в третий раз застыл, пристально посмотрев на неё с заискивающей улыбкой. — Гм… Знаешь, я тут кое-что подумал. Что-то необходимое, просто жизненно важное для меня. Сегодня, по крайней мере… Сделаешь мне одолжение?
— Мне уже не нравится, как это звучит, — со вздохом протянул она, а затем, как обычно, проявила чудеса проницательности: — Ты не хочешь, чтобы он следил за твоим экзаменом?
— Не хочу. Но Рону Риддл не поверит, а тебе — вполне.