Приспустив штаны, я прикрыл глаза, медленно скользя рукой вдоль бёдер, точно в какой-то неловкой прелюдии, но длилось это смущение пару мгновений — шальные мысли сами выпорхнули на поверхность, взяв под контроль тело. Обхватив член, я сжал пальцы, скользя вверх и вниз, неторопливо, точно пробуя, насколько меня хватит на этот раз. Мне даже не нужна была визуальная стимуляция — память сама воспроизводила необходимое. И необходимым стимулом был не клуб, а эпизод в машине: поворот, жар чужого тела через тонкую ткань, хриплый голос над ухом, от которого шея покрылась мурашками, потемневший взгляд, требующий заткнуться…
Я резковато провёл рукой по всей длине, и… Чёрт!
Совсем забыл спросить Гермиону о Риддле.
Завтра… или послезавтра. Да, потом как-нибудь.
В этом и крылась вся неоднозначность: пока Гермиона окончательно не развеяла мои сомнения, я хватался за надежду, что это мог быть он. И сколь упоительна была эта надежда, столь же и опасна. Потому что, если со мной танцевал Риддл, я не понимал, как мне стоит поступить. Если это был он, — я мягко потёр большим пальцем головку круговыми движениями, закусив простынь, чтобы не застонать в голос, — значит, его также тянет ко мне, по крайней мере, в сексуальном плане. И что это означает лично для меня — вот в чём вопрос. Те слова о его занятости не стереть, а любой контакт со мной можно считать изменой Драко. Тот, конечно, не ангел…
Резко остановив руку, я соскользнул ниже, сжав мошонку, и выдохнул, сильнее стиснув зубы.
Тот, конечно, не ангел… Да и весь вес ответственности за этот поступок ляжет на Тома. Но смогу ли я сам договориться со своей совестью? Насильно крутануть моральный компас, чтобы что? Урвать одну ночь?..
Вильнув бёдрами, я подался навстречу кулаку, ускоряя движение руки. Мне снова стало жарко от внутренних противоречий, выливающихся в непонятную злость, которая, в свою очередь, мимикрировала под ещё большее возбуждение, буквально вскипая в крови. Судороги наслаждения прошивали насквозь, посылая тревожные импульсы о стремительном и неотвратимом приближении оргазма. Слишком мало, слишком быстро…
Блядский Том. Я не хотел одну ночь — я хотел много ночей; хотел его всего, но сейчас ощущал себя любовницей, которая уводит примерного семьянина от бедняжки жены и семерых детишек, и это притом, что любовником его я не был — мы и целовались-то раз, — а Том не был женат.
Вновь замедляясь, чтобы продлить эту сладкую муку на несколько долгих секунд, я стянул простынь вниз — она мешала, липнув к и без того влажному телу. И нащупав телефон, я открыл галерею, а там затаённую папку под обыкновенным символом звёздочки. Всего три фотографии, но больше мне было попросту не нужно. Больше — стало бы патологией.
На первом снимке Риддл, опираясь на сине-жёлтый трактор, кому-то что-то рассказывал. Возможно, то была какая-то агроярмарка. На втором он же с бокалом вина сидел за столом в окружении ещё четверых неизвестных мне людей. И последняя, моя любимая: на размытом фоне погреба застыл лукаво улыбающийся он. От этой улыбки у меня сердце заходилось, а вместе с ним и всё тело дрожало от перенапряжения.
Цепко всматриваясь в его лицо, я ощутил очередной прилив злости, который накрыл меня с головой, взорвавшийся многочисленными спазмами удовольствия внутри. Прикрыв веки и ускорив рваные, резковатые движения руки, я непроизвольно разжал пальцы, и телефон соскользнул с ладони, скатившись куда-то вбок. Мышцы живота невольно напряглись от внутренних содроганий, жар коснулся щёк, и откинув голову назад, я резко вскинул бёдра:
— То-о-м…
Поступающее ощущение влаги на пальцах и животе пришло вместе с послышавшемся шумом за дверью, нервным «он спит», более спокойным «я сам разберусь, мисс Грейнджер». Дверь резко распахнулась, и в проёме показался сам объект моих злостно-возбуждающих дум. А перед ним, наверное, предстала картина маслом: я во всей своей красе. Чуть выгнувшийся в пояснице и кончающий в свой кулак дебил, каких только нужно ещё поискать. И…
Резко повернув голову в сторону, я опустил взгляд и закусил губу, чтобы не застонать от досады и медленно протекающего оргазма. Голубоватый свет в полумраке моментально привлёк внимание к себе: рядом с моими бёдрами валялся телефон экраном вверх. На нём с улыбкой в никуда смотрел Риддл собственной персоной, а несколько белёсых капель отчётливо проступали, заляпав стекло… заляпав чужое лицо.
Дверь резко закрылась, оглушительно хлопнув.
Что ж, блядь, чем я тут занимался, не могло оставить и тени сомнения.
Комментарий к Часть 11. Давай потанцуем, давай поиграем
гаммечено~
========== Часть 12. Животное внутри тебя ==========
Это снова мы.
Я чувствую, как химикаты бурлят —
Это становится невыносимым, и я
Хочу убежать и спрятаться!
Я хочу убежать и спрятаться.
Я делаю это каждый раз.
О-о, ты убиваешь меня!
И я не буду отвергнут тобою,
Животным внутри тебя.
О-о, я хочу больше
Чего же ты ждёшь?
Откуси кусок моего сердца этой ночью.
О-о, я хочу ещё немного.
Чего же ты ждёшь? Чего же ты ждёшь?!
Чшш, чшш. Мир тих.
Чшш, чшш. Мы оба не можем с этим бороться.
Это мы устроили этот хаос, почему ты не можешь понять?
О, я не буду спать сегодня.
Chase Holfender — Animal*
Когда Риддл спешно захлопнул дверь, прислонившись к ней спиной, мне показалось, что вот оно и дно. То мифическое дно моей репутации, к которому я прилип этим самым голым задом. Пасть ниже, мне казалось, просто невозможно. Но никогда не говори «никогда», как говорится.
Замков на дверях здесь не имелось по определению, но друзья никогда без стука ко мне не врывались, как и я к ним. Кроме таких случаев, как сегодня, когда я сам дожидался новостей от Гермионы. Но появление Риддла ожидаемым не было, тем более после того, как он вроде бы поверил в мою отговорку. И ключевое слово здесь «вроде бы». Наверное, я был слишком самонадеян, решив, что на мгновение мне улыбнулась удача.
— Впервые вижу, чтобы онанизм был симптомом обострившейся язвы, — промедлив, сказал тот, пока я лежал пластом, не имея ни сил, ни желания пошевелить и пальцем. Он уже всё увидел, всё понял — какой теперь смысл бежать и прятать следы?
У меня же не кокаин везде разбросан, а всего лишь я сам. В собственной сперме, которая, к слову, начала неприятно стягивать кожу, — но всё это мелочи.
Экран, сменившись заставкой, погас, и пятна отчётливо проявились на тёмном фоне.
— Будь добр, — протянул я, указав взглядом на туалет, — принеси мне салфетки.
Поэтому и смущаться тоже не имело смысла.
Риддл двинулся в сторону ванной и уже через секунду кинул мне упаковку влажных салфеток. При этом он встал так близко к кровати, что я вновь ощутил еле заметный шлейф парфюма. Расслабленное после оргазма тело опять напряглось, и он это заметил, прищурив глаза и скользя им вдоль и поперёк моей туши, будто в поисках чего-нибудь необычного.
— Думаю, приличия уже не нужно соблюдать, — подметил я, криво усмехнувшись, — после того, как я кончил на твоё лицо, — слова были произнесены медлительно. Я словно нарочно растягивал гласные, отчего фраза прозвучала одновременно томно и насмешливо. Однако Том ничуть не смутился — ещё бы. Покрасней он или отведи взгляд, и я подумал, что всё это сон. — В следующий раз попробуй стучать, мало ли я здесь… голый. Как сейчас, да, — пробормотал я, стирая с себя белёсые разводы. Которых оказалось чертовски много, будто от долгого воздержания. Тоже мне половой гигант. Если бы я только мог удержать член в штанах, этого бы явно не случилось. Но я — это я, а то, что внизу, жило своей жизнью в последнее время.
Я ожидал неловкой паузы, как минимум, с моей стороны, но такого душещипательного момента не последовало:
— Стоит ли мне извиняться за то, что повлиял на протекание твоей болезни? — с наигранной заботой спросил Риддл. — Может быть, к врачу тебя отвезти? Или вызвать скорую?