Когда я рассказывал про это друзьям, ситуация выглядела серьёзно, даже мрачновато. Хоть Гермиона и огласила логически поставленные вопросы, которыми должен был задаться в своё время я сам, но мои сомнения почему-то ни на секунду не всполошились, продолжая спать беспробудным сном. Сейчас же все сформулированные теории казались до тошнотворного абсурдными.
— Нет, Поттер, я не могу понять… — посмеиваясь, Том прикрыл на мгновение лицо, словно вытирал глаза, — как ты пришёл к такому выводу?
— Вы флиртовали, — раздражённо всплеснул я руками, чувствуя смущение и раздражение одновременно: на него, на себя, на Малфоя, который странно себя вёл, подкидывая дрова в огонь моей подозрительности. — И Драко рассказывал мне, что ты был его первой любовью. Конечно, я тогда не понял, что это именно ТЫ. Я даже не знал, что вы знакомы, а потом увидел вас вместе…
— И придумал себе целый любовный роман, — заключил он за меня, вскинув бровь. — Раз Драко рассказал тебе такие сокровенные детали своей биографии, значит, ты мне солгал, Гарри: вы не просто сокурсники.
Я нахмурился:
— Я думал, если Драко тебе не рассказал, то и мне не стоит…
— Вы встречались, — резко перебил Риддл, прищурив глаза. — О, предполагаю, что в тот момент в твоей голове зародилась очередная фантастичная теория: раз мы с ним как бы «вместе», то я стану адски ревновать его к тебе, узнав, что вы когда-то встречались. Так?
«Да, блядь, всё именно так!» — хотелось мне крикнуть, но я промолчал, поджав губы.
Жар опалил щёки, сигналя о распространяющемся румянце. Хотелось прижаться головой к столбу, чтобы снять это раздражение, вспыхнувшее на коже, как знак моего стыда. Однако вместе со смятением в душе зазвонил и другой колокольчик — колокольчик сомнения. А что, если он сейчас врёт?.. Боится, что я расскажу Люциусу или кому-нибудь другому и пытается разубедить меня?.. Типа: «Я такого не делал, тебе просто показалось». Ведь это небольшой скандал — или грандиозный, ещё как посмотреть, — а в свете его последнего разговора с Беллатрисой… Всё могло стать искрой, способной зажечь очередное пламя войны между ними на суде. Нет-нет-нет. Тогда зачем ему было позволять мне присутствовать при такой интимной беседе, имея возможность моментально выставить меня за дверь?
— Ты опять так шумно думаешь, Гарри, — насмешливо протянул он и вздохнул. — Лучше просто спроси.
Спросить?..
— Тогда, что это было? — тряхнул я головой в попытке собраться с мыслями. — Он сказал, что не видит ничего противозаконного в своих чувствах, ты же сказал, что он хочет тебя извести своими провокациями. Провокациями, которые, по его мнению, могут тебя взбесить. И о чём его отец не должен знать или не знать?.. И это наказание — поставить его в угол… — заключил я, закусив губу и уставившись себе под ноги. Но затем вскинул глаза, пристально следя за каждым жестом.
Риддл смотрел немигающим взглядом, а на лице пробегали волны изумления, с последующими за ними волнами дикого веселья, будто я рассказал ему нечто ужасно смешное:
— В твоей интерпретации это звучит так пошло, знаешь ли, что не может не удивлять сама концепция. — Он смахнул с глаз прядь волос, а следом вновь коротко рассмеялся, словно до сих пор не мог поверить в реальность происходящего. Вот только мне было не до смеха. — Не рассказывал ли Драко, каким именно образом каждое лето веселился здесь? — Риддл вопросительно уставился на меня, но я лишь отрицательно помотал головой: — Что ж, Гарри, проводить здесь июль—август — это своего рода традиция трёх семей. Мой отец и отец Люциуса были друзьями, и мы с ним, как видишь, продолжили эту линию поведения. Но, в отличие от них, наши с ним отношения перетекли из открытой вражды в искреннюю дружбу, — с некой ностальгией в голосе проронил он. — Люциус старше меня на пять лет — сейчас это, возможно, незначимая цифра, но, когда ему было десять, а мне пять, сам понимаешь, нянчиться с младенцем — ещё то удовольствие. Ему хотелось гулять, а мне — читать детские книжки, которые отец мне категорически запрещал. Так началась наша вражда — детская и пустяковая, разумеется.
Я еле слышно выдохнул, не представляя Риддла ребёнком, а ещё меньше — малышом.
— Впрочем, когда в компании отца появился ещё один друг, — продолжил он, — вернувшийся в страну вместе с двумя дочерями, наше противостояние перешло на новый уровень: Люциусу понравилась Нарцисса Блэк. И мне она тоже понравилась — не в этом плане, безусловно, она просто казалась мне интересной: у неё всегда было много историй, а я был очень любознательным, — Том перевёл на меня взгляд и, видимо, заметив отголоски внутреннего смятения и интереса, продолжил: — Она была ровесницей Люциуса, а на меня смотрела, как на миленького щеночка, ходящего за ней попятам. В то время Малфой наивно воспринимал это проявлением её симпатии и, конечно же, злился на меня ещё больше. Само собой, разница в возрасте сказывалась и после: мне едва исполнилось одиннадцать, ему уже стукнуло шестнадцать, и тем не менее он всё равно ревновал её ко мне. А спустя два года я стал тем, кто помог им сбежать, чтобы втайне жениться, и прикрыл их перед его отцом. Парочка больше года отсутствовала, а когда вернулась, то Нарцисса уже была беременна Драко, — хмыкнул Риддл, пожав плечами. — Сигнус Блэк, собиравшийся выдать дочь за какого-то иностранца, смирился с таким положением дел, возможно, не решившись разрушить дружбу с отцом Люциуса.
Когда на свет появился Драко, сюда переехала и третья, самая младшая из сестёр — Беллатриса, и тогда они стали приезжать к нам: молодое семейство Малфоев и Трис, потому что последней было сложно на новом месте в успевшей стать чужой для неё стране. Со временем это превратилось в своеобразный ритуал, вот только Драко вырос и его перестали привлекать простые удовольствия небольшого городка. Для таких, как он, да и для таких, как ты, здесь не особо много развлечений. Поэтому он придумал для себя новое, — Риддл невесело усмехнулся, прислонившись плечом к столбу. — Этот год — исключение, но обычно группы стажёров состояли человек из десяти-пятнадцати. Из приезжих на стажировку студентов он намечал себе цель — иногда одну, иногда несколько, иногда всю группу брал под прицел — и, можно сказать, «зависал» с ними, пользуясь своими положением и статусом. Драко считал, что эти группы студентов — подаренный ему для развлечения набор солдатиков, с которыми можно играть и распоряжаться по своему усмотрению.
— Что-то типа, если вы не явитесь с утра, вам ничего не будет, потому что «я — племянник начальника?» — задумчиво пробормотал я, буквально слыша голос Драко, звенящий в ушах.
Том кивнул без тени улыбки:
— Они не просто не являлись, а были вообще не в себе: тусовки, алкоголь, травка… Чаще всего всё заканчивалось скандалом, разбирательствами, нарушением условий контракта… Там было много чего ещё, Гарри. Если хочешь знать, спроси его сам.
— Тебе не кажется, что он делал это ради привлечения твоего внимания? — откинул я голову, всматриваясь в небо.
— Если ты намекаешь на его детскую влюблённость, Гарри, то ему было шестнадцать. Он признался мне, я отшил его. Он обиделся и два года со мной не общался, потому что ему ни в чём не смели отказывать. Даже Люциус лишь разводил руками и соглашался. И про угол ты был прав: единственным, кто с детства наказывал этого зарвавшегося мальца, был я. Возможно, он делал мне назло из-за уязвлённого самолюбия, но никак не из-за сказочной первой любви.
— Ты не хотел обижать Малфоев, запретив ему здесь появляться?
Том тихо рассмеялся:
— Запрети ему что-нибудь, и Драко сделает это с удвоенным рвением, Гарри. — И я мысленно согласился. — Он бы просто снял коттедж по соседству, узнал, где расселилась очередная группа новобранцев, — и понеслась. В любом случае портил он жизнь исключительно безмозглым студентам, которые, вопреки предупреждениям, продолжали вестись на него, Питеру, да своим родителям. Мне же приходилось лишь разгребать последствия, и это, разумеется, расточительство времени и ресурсов. Люциус решил отправить его учиться в Англию, но летом он отыгрался и за это решение. Однако вместе с тем и доигрался — два года назад я запретил ему заявляться сюда.