— Возможно, именно поэтому?.. — Том еле заметно пожал плечами.
— Понимаю, — кивнул я, а затем покачал головой, спешно возразив: — И ни черта не понимаю одновременно. Будь вы в хороших отношениях, не было бы длительных разборок, она бы не стала отдалять от тебя дочь, будто в отместку за что-то. А с твоей подачи кажется, что между вами всё просто прекрасно… Однако там, в комнате, вражда и недовольство обеих сторон были ощутимы.
— Вот ты и сам признал, что не понимаешь, — улыбнулся он и, проведя пальцем по моему носу, слабо щёлкнул. — Время истекло, Гарри.
— Тебе есть куда спешить? — задумчиво поинтересовался я, всё ещё размышляя над этой тупиковой ситуацией: малопонятная вражда и необъяснимая дружба. В ответ чужие губы дрогнули, и я тут же закрыл его рот ладонью, зашипев: — Только не говори, что в меня, — это не остроумно, Том.
Он хмыкнул, перехватив гель для душа, который я всё это время машинально сжимал в руке, и, поймав мою руку, выдавил на неё содержимое:
— Я хотел сказать, что у нас целая ночь впереди, — его слова откликнулись внутри предвкушением, но и частично тревогой. — Ты голоден?
— Нет. — И тотчас поправил себя: — Сейчас нет.
Машинально уставившись на белёсый шрам, я будто очнулся и заскользил взглядом по намеченному пути, продолжая то, на чём остановилось моё исследование ранее — на мерно вздымающейся груди.
— Гарри…
Искушение было чересчур сильным, а плоть слишком слабой, и, подавшись вперёд, я коснулся его кожи губами, поймав осиротелую каплю воды. Том замер, затаив дыхание, а я, потёршись носом о впадинку меж ключицами, опустил взгляд к хорошо очерченным, но не излишне выпуклым мышцам, и ещё ниже — к тазобедренным косточкам. Опустив ладонь, я, вместо того чтобы начать намыливать себя, провёл обеими руками вдоль его бёдер. И, выдохнув сквозь стиснутые зубы, сфокусировал взгляд внизу.
Разумеется, чем-то необычным обрезание не было, но я несколько удивился и каплю растерялся… А моя недавняя фантазия тотчас видоизменилась, приобретая новые очертания.
— Что-то не так? — поинтересовался он сипло.
Нет, определённо всё так.
Ничего не ответив и мысленно поблагодарив, что здесь есть место для двоих, и даже для троих, я опустился на колени, ощущая, как вода стекает по плечам. Мне хотелось облизать его с ног до головы, и с этим желанием было сложно справляться. Тем не менее стоило начинать с маленьких удовольствий.
Обхватив ладонью его член, я провёл пальцами по всей длине, будто изучая, и слегка подул на головку. Том вздрогнул. Инстинктивно посмотрев вверх, я заметил, как лицо его передёрнула судорога возбуждения, столь прекрасная, что не хотелось терять её из виду ни на миг. Не сводя взгляда, я плавно дотронулся губами, а следом провёл языком по всей длине, услышав судорожный вздох. Однако глаза пришлось всё-таки опустить: редкие капли, попадая в них, щипали и раздражали слизистую.
— Могу ли я?..
Том еле слышно усмехнулся:
— А я могу запретить тебе?
— Я не послушаю.
— Тогда и не спрашивай.
Улыбнувшись, я нервно облизал губы.
Маленькое удовольствие — это, конечно, было небольшое преуменьшение. Или большое… В общем, мой страх явно не был необоснован, только дело было не столько в длине — но и в этом тоже, — сколько в объёме. Поэтому ночь могла быть долгой только в случае, если мы поменяемся в процессе ролями — о чём мне, видимо, стоило пока забыть.
Капли воды попали в рот, когда я медленно обхватил головку, пробуя её на вкус и слегка сжимая губы вокруг нежной кожи; а в следующее мгновение, мимолётно ткнувшись языком в дырочку уретры и максимально расслабив мышцы гортани, я неторопливо насадился ртом до предела, забывая, как вообще дышать и ощущая, как пульсирующая плоть продолжает наливаться кровью.
Судорожный вдох застрял внутри, стоило мне вновь обхватить головку, давя языком, облизывая и всасывая, пока рука лениво двигалась, помогая мне, а его гортанный стон вызвал сладостную судорогу, сразу же откликнувшуюся томлением в паху. Нельзя же так возбуждающе стонать, чёрт!
Вскинув взор и сощурив глаза, чтобы избежать воды, я медленно подался назад, рукой удерживая член у основания, и взял до предела, ощущая, как давление усиливается и головка утыкается в горло. Том же откинул голову, оставляя мне на обозрение лишь судорожно дёрнувшийся кадык. Вцепившись обеими руками в его бёдра, я ритмично задвигал головой, задыхаясь и подавляя рвотный рефлекс, но продолжая удерживать этот темп, вслушиваясь в чужие стоны и еле слышно постанывая сам, так как вибрация, казалось, возбуждала его ещё сильнее. Но стоило вновь соскочить ртом, чтобы подразнить чувствительную кожу языком и немного передохнуть, как он вцепился мне в волосы, поглаживая кончиками пальцев затылок.
Том не давил и не управлял, позволяя мне действовать так, как заблагорассудится, и тем самым вручая бразды правления в мои руки. И я воспользовался этим, буквально доводя своё горло до болезненных спазмов и прикрывая глаза, чтобы вода больше не попадала, — они и без того уже начали слезиться. Но эти приглушённые стоны сводили меня с ума, заставляя «работать» на износ. И даже порви я уголки рта, чтобы вобрать его член полностью, я бы, наверное, попытался. Но стоило мне крепче сомкнуть губы вокруг головки, обведя языком по контуру, и сжать ладонью мошонку, как Риддл резко отстранился, загнанно дыша.
И не успел я ничего сказать, как вода прекратила течь, а меня схватили за руку, потянув за собой, точно спасая потерявшегося в лесу мальчишку от стаи голодных волков.
— Том?.. — хрипло протянул я. Язык заплетался, а в горле немного саднило. Вода стекала по телу и волосам, капая на пол, а я шлёпал за ним, оставляя влажные следы за собой, впрочем, как и он сам.
Когда мы ступили на мягкий прикроватный ковёр, казалось, что ему не было никакого дела до всего этого бардака, что оставался за нашими спинами; так же, как и когда он притянул меня к себе, жадно впиваясь в губы и упираясь стояком мне в бедро, отчего ощущение прохлады на коже тотчас сменилось жаром.
— Только не ной, — прошептал он, положив ладони мне на ягодицы и крепко стиснув их, вжимая меня в себя, — что мы намочим простыни.
— Мы их не намочим, — шикнув, я резко стянул верхнюю и набросил ему на плечи, будто полотенце.
Том усмехнулся. Обхватив меня за талию, он накинул поверх моей головы свободную часть простыни — и мы оказались в некоем подобие гигантского кокона, когда упали на кровать. Это было неудобно и даже больно, когда наши тела столкнулись друг с другом, сцепленные внутри тканевой клетки, — всё-таки он весил немало, да и я тоже. Я целовал его подбородок, слизывая капли воды, пока его руки обхватывали меня, крепко сжимая. А затем мы скатились вбок, поменявшись местами: я распластался под ним. Под головой быстро образовалось мокрое пятно из-за влажных волос, но Том резко отстранился, удерживаясь на весу и вглядываясь в моё лицо.
— Только не говори мне, — изрёк я в его манере, — что хочешь сейчас побеседовать.
— Гарри, — еле слышно сказал он, а у меня по коже пробежали мурашки. Я не желал ничего слушать, не хотел ничего решать. Только не сейчас.
Опередив последующие его слова, я отчаянно подался навстречу и притянул его к себе, обхватывая ногами по бокам, будто коала-переросток, и почти яростно впиваясь в губы, зализывая их и покусывая в отчаянии.
Только не сейчас…
— Уже поздно, — выдохнул я, словно заверяя его и себя заодно в чём-то. И Том еле заметно склонил голову, соглашаясь.
Бегло облизав нижнюю губу, я приподнял бёдра, начиная неторопливо тереться о него, будто раскачиваясь на невидимых качелях; а он упёрся ладонями в постель, потворствуя моей инициативе и расширяя место внутри нашей полупрозрачной темницы, чтобы следом томительно медленно накрыть мои губы своими, точно так же зализывая и покусывая их.
И на мгновение в мыслях промелькнуло, что это всё сон. Один чертовски возбуждающий сон.
— Да, — прошептал я меж поцелуями, запутавшись пальцами в его волосах и ощущая себя донельзя жадным.
Казалось, мне и вечности не хватит, чтобы насладиться его вкусом, и я прижимал его голову к себе, алчно пожирая чужой рот в бесконечном танце языков.