Да. Будь это хоть сном, хоть галлюцинацией — мне бы не хотелось просыпаться никогда.
Однако контакт разгорячённой влажной кожи рассеивал сумрак мыслей. Его руки скользили вдоль моего тела, плавно сминая мышцы до тех пор, пока не подхватили под ягодицы, крепче вжимая в себя. Я не смог сдержать стона и запрокинул голову, окончательно разрывая поцелуй.
Внутри этого плена кислорода становилось катастрофически мало, а жар, исходящий от наших тел, ещё больше повышал температуру, заставляя задыхаться.
— Чёрт… — прошептал он, впиваясь губами в моё горло, а я провёл ладонями вдоль его спины, чувствуя перекатывание мышц при каждом движении.
— Ниже, — выдохнул я.
Жалящие поцелуи заскользили вниз, а я выгнул шею, подставляясь и понимая, что она будет завтра вся покрыта алыми пятнами засосов. И мне было плевать, что в жару я не смогу натянуть на себя джемпер с высоким воротом и друзья будут подначивать; было плевать, что это увидит Драко… Да было на всё плевать, кроме ощущения его губ на моём теле.
А Том тем временем, сместившись ниже, провёл языком меж грудных мышц, отчего я задрожал, чувствуя почти что болезненное напряжение в паху.
— Ни-иже… — застонал я, судорожно хватая воздух губами, когда он закусил сосок, обводя его языком и согревая обжигающим дыханием, будто вдыхая огонь в само сердце.
Никогда не бывшая чувствительной кожа оказалась на удивление нежной к любому стимулу, а Том мастерски игрался, покусывая и посасывая её, тем самым заставляя меня содрогаться внутри. Непроизвольно выгнувшись, я ощутил пульсирующее напряжение внизу, требующее к себе сиюсекундного внимания, но растягивать эту пытку было до жути приятно. Я будто купался в собственном вожделении, позволяя телу захлёбываться в его волнах, категорически не желая, чтобы это заканчивалось. И вновь приподняв бёдра с глухим стоном, я потёрся своим членом о его, дозируя удовольствие.
Как будто напоследок, Том нежно прикусил кожу, посылая очередной табун мурашек вдоль позвоночника и шеи, а следом нервно раскрыл простынь, откидывая её края, и стремительно приподнялся. Я поёжился, ощущая прикосновение кажущегося ледяным в контрасте с влажными волосами воздуха, а он, в свою очередь, встал и резко дёрнул за ткань, заставляя меня тем самым сместиться в сторону.
Пока я перекатывался обратно на спину, не зная, смеяться мне или возмущаться от такого выверта, то услышал хлопок ящика, щелчок, — и рядом упал тюбик смазки.
Вот и конец прелюдии, юху… Возможно, я бы помахал себе флажками, будь они у меня: мол, вперёд Гарри — ты сможешь.
Вздохнув, я медленно заполз на середину кровати и сглотнул, когда его ладонь легла мне на бедро и плавно соскользнула во внутреннюю сторону, едва касаясь. Ласковые, медленные поглаживания, будто в попытке успокоить, вызвали противоречивые чувства — я не хотел, чтобы меня успокаивали, но одновременно в этом было что-то до дрожи приятное. И это что-то заставило меня шире развести ноги.
Заведя руки за голову, я скрыл лицо за сплетением локтей, и еле слышно выдавил из себя:
— Я готов.
— Выглядишь как осуждённый перед казнью, — раздался его хрипловатый голос, и я прикусил губу, дёрнувшись, когда ощутил, как его пальцы закружили вокруг ануса, а вторая ладонь легла мне на колено. — Ты ни с кем…
— Да, я никогда не был снизу, — резко оборвал его я и шумно выдохнул, когда ощутил вторжение пальца.
Вроде бы он меня растянул, вроде бы уже было до жути хорошо, но нервничал я сильнее, чем когда передо мной мелькали затылки друзей. Потому что там, на террасе, я знал, что он не настолько эксцентрик, чтобы пойти до конца, а сейчас… мы пойдём до блядского конца, где…
— Видимо, секс на публике тебя и правда возбуждает, — насмешливо заметил он где-то совсем близко, — потому что сейчас ты скован и зажат.
— Я не зажат, — выдохнул я, подаваясь бёдрами наверх, словно в попытке ускользнуть от слишком глубоко проникновения. — И ты застал меня врасплох там.
— А сейчас ты мысленно готовишься? — лениво протянул Том, и его рука сжала мои скрещённые запястья, дёрнув за них вверх, отчего пришлось вынырнуть из уютной темноты и встретиться с его вопросительным взглядом.
— Я…
Переключив внимание на покачивающийся в полной боевой готовности член, который я заглатывал минутами ранее и даже получал своеобразное наслаждение в процессе, я внезапно осознал, что до трясучки боюсь пойти до конца. Однако не было понимания, откуда взялся этот первобытный страх. Я не видел его в Драко, когда он раскрывался мне, не видел его в том парне в отеле, но отчётливо видел его в отражении своих глаз, которые уставились в зеркало позади Тома.
— Встань на четвереньки, — резко изрёк он, и я ощутил, как давление исчезло.
И что теперь?..
Вздохнув, я перевернулся, упираясь руками в матрас и медитируя, сколько у меня шансов уговорить его сдаться на мою милость. Наверное, нисколько.
Возбуждение сошло на нет.
Лёгкий шлепок по ягодице заставил вздрогнуть и ткнуться лицом в подушку. Боль растеклась, пульсируя и тут же исчезая до следующего блядского шлепка.
— Что ты?.. — выдохнул я, повернув голову, но меня тут же ткнули обратно, а над ухом послышалось почти что змеиное шипение:
— Под простынёй, без включённого света и в миссионерской позе — мы почти что выполнили все три пункта идеального первого секса по твоим меркам, но ты, Гарри, — очередное соприкосновение ладони с моей кожей вызвало покалывание по всему телу, — или абсолютно доминируешь, или хочешь, чтобы абсолютно доминировали над тобой, — опять чёрное или белое и никаких полутонов.
— Том!.. — промычал я, чувствуя почти что грубое проникновение пальцев. Смазка противно захлюпала, и я шире развёл колени в попытке облегчить свою участь.
Мне не хотелось признавать его правоту, но, вопреки бунтарскому духу, внутри вспыхнул пожар, молниеносно поджёгший невидимый фитилёк.
— Какие у тебя фантазии, Гарри? О чём ты боишься признаться даже себе? — шептал он сбивчиво, а я заёрзал, когда ко второму пальцу присоединился третий, и мне пришлось полностью расслабиться, однако зудящее ощущение внутри лишь усилилось.
— Нет никаких… — процедил я сквозь зубы и тотчас прикусил наволочку.
Казалось, Том намеренно не делает мне приятно, просто механически растягивая, но внезапно согнувшиеся пальцы, попавшие аккурат в простату, вызвали в моём теле коллапс чувств. Выгнувшись, я замычал, чувствуя, что буквально теку: член стоял колом, пачкая смазкой простынь, а хриплый смех за спиной отзывался толпами грёбаных мурашек, которые бегали вдоль позвоночника, заставляя меня сжиматься вокруг его пальцев и съёживаться от странных перепадов температуры. И своего голоса я уже не узнал:
— Это всё ты…
— Что я? — выдохнул он, и я почувствовал лёгкое дуновение на затылке и бережное поглаживание по ягодицам.
Чёрт возьми! Прекрати же ты меня мучить.
— Я не думал об этом… до тебя!..
— О чём ты не думал? — продолжил он допрашивать меня, словно я и правда был осуждённым за какой-то тяжкий проступок. — О смене ролей? О том, что хочешь быть выебанным? — Том вновь понизил голос, будто сипло напевая свои риторические и столь бесящие меня вопросы, ибо все ответы он знал наперёд, словно мог проникнуть в самые потаённые уголки сознания и растормошить чёртов осиный рой из желаний, о которых я и понятия не имел… Наверное, не имел. — Я не мог не заметить твою, скажем, странную помешанность на размере…
— Мне плевать на это, — перебил я его и еле слышно завыл, стоило ему выскользнуть из меня пальцами и вновь проникнуть, мазнув по чувствительному комку, но настолько поверхностно, что я машинально повёл бёдрами, будто желая переиграть этот ход.
— Хочешь почувствовать себя заполненным, Гарри? — понизив голос до елейного шёпота, чётко проговорил он, воспроизводя движение и вновь так же промахиваясь, словно специально заставляя чувствовать лишь отголоски наслаждения, которых было чересчур мало. — Выебанным большим членом, чтоб сидеть потом было больно? Так ты себе это представлял?