— Вы занимаетесь нелюбимым делом?
— Нет. Но мог бы. Мой отец желал, чтобы я поступил на политолога, — хмыкнул он. — Затем же он перебросил бы меня на удобную для него позицию: управление, политический маркетинг, стратегическое планирование и всё, что рождало у меня нулевой интерес, — махнул он рукой, словно это не имело никакого значения.
— Тогда как?.. — я вновь прибавил скорости, поравнявшись с ним, и обнаружил размытую улыбку на губах.
— В ответ на чужое условие я выдвинул своё и поступил сразу на два высших, — пожал он плечами. — Раз уж мне было суждено, как ты выразился, переступать через «не хочу», то в этом должны были быть и свои плюсы. А пока я успевал и там, и там, ко мне не было никаких вопросов.
— Но ведь это трудно, — еле слышно прошептал я, опережая его, чтобы заглянуть в лицо, — разное расписание, экзамены. А если в одно и то же время шли две пары? Даже нагрузку нельзя снять, совместив общие предметы. Как?
— Упорство и недосып, — сипло рассмеялся он. — И, конечно же, желание пойти наперекор. Как видишь, оно того стоило.
— Вы мечтатель, — тихо заметил я, и услышал очередной ироничный смешок.
— Интересное определение. Не хочешь немного помечтать? Сейчас, когда у тебя «твёрдая основа под ногами», ты мог бы поступить на факультет гастрономических наук. Полагаю, даже сможешь совместить несколько предметов, — улыбнулся он, вновь потянув за футболку, чтобы стереть выступившую испарину, а я чуть не оступился, сбавляя скорость.
— Я не думал об этом, — вздохнул я, взлохматив волосы.
И правда, даже не задумывался. Однако сейчас подкинутая им идея поселилась внутри и зацепилась новым витком вдохновения. И если не факультет гастрономических наук, то можно было получить звание ведущего специалиста по управлению кухней. Не второе высшее, конечно, но всего два года обучения и этого достаточно для шеф-повара или руководителя отдела общественного питания…
— Так подумай, Гарри. У тебя в запасе три месяца. Почти, — он мимолётно обернулся и ускорился, заставляя меня поднапрячься и ощутить себя настоящей развалюхой. Ему хоть говорить, хоть бежать — сущий пустяк. Даже не запыхался. А у меня сердце чуть из груди не выпрыгивало — усталость скапливалась в каждой мышце и говорить становилось всё сложнее. И чем больше я пытался контролировать дыхание, чтобы не казаться загнанной старой клячей, тем быстрее утомлялся.
— Могу ли я… кое-что спросить? — вновь поравнялся я с ним, уже не без усилий.
— Можешь, — кивнул он, отчего мурашки пробежали по коже. Столько вопросов крутилось на языке, что я даже как-то растерялся.
— Вы ведь не женаты?
Да уж. Язык без костей — мой девиз.
Я же мог развить тему, спросить о том, как он начал всем этим заниматься после окончания учёбы, как избежал участи, уготованной отцом… Задать закономерный вопрос, ведь Риддл не интересовался моей личной жизнью… А что я? А я прыгнул с места в карьер, хоть и знал наперёд, что он не женат. Навёл справки, решив проштудировать чужие социальные сети, чтобы в результате задать какой-то дебильный риторический вопрос.
— Я в разводе, — отозвался он, сощурив глаза с непонятной улыбкой — не глумливой, но и не доброжелательной. — Но ты ведь это и так знаешь, Гарри.
— Почему знаю?.. — растерянно переспросил я, отставая на несколько шагов. Сердце глухо билось в груди, разгоняя адреналин, а воздух резко раскалился, обжигая лёгкие.
Не мог же он заметить?..
Нет!
Это же от силы заняло несколько секунд. Так?
Я тогда засыпал, клюя носом над экраном, и непонятным мне образом лайкнул одну фотку… Всего одну. И тотчас исправил эту оплошность. После, конечно, метался по комнате, чуть не заработав себе инфаркт и попутно вырвав несколько клочков волос от безнадёги и смущения.
Польза тоже была, хоть и нельзя сказать, что Риддл был чрезмерно активен в сети. Скорее, скуп на информацию, да и не обновлял ничего уже несколько лет. И всё же я смог узнать, что у него есть семилетняя (по подсчётам) дочь, Дельфи, однако про жену ничего указано или упомянуто не было: ни одной совместной фотографии, ни одного намекающего комментария — ничего, кроме нескольких фото, где девочка появлялась в компании темноволосой женщины. Я, конечно, не только это искал, а вообще хоть крохотный намёк на какие-либо отношения — новые или старые — и на… чужую сексуальную ориентацию — вероятную бисексуальность.
Тем не менее ничего определённого так и не обнаружил, помимо того, что от его улыбки у меня начинается тахикардия, а от цепкого взгляда карих глаз прогрессирует бессонница. Это уже диагноз. Финальная стадия, хроническая форма.
— Я не специально искал вас в Фейсбуке, — выдавил я, заметив, как та странная улыбка мигрировала в нескрываемую усмешку, а я, видимо, снова сильно сглупил, только что подтвердив чужие догадки. — Просто…
— Просто что? — теперь он слегка замедлился, поравнявшись со мной.
Тень оставшегося позади фонаря упала на лицо, добавляя резкости чертам, словно высекая их из камня и добавляя нечто неуловимо дьявольское. А мне хотелось рвануть куда-нибудь, желательно подальше и поскорее.
— Стемнело. Надо возвращаться, — буркнул я и побежал вперёд, отрываясь на несколько метров, но не успел выбежать на главную площадь, как вдогонку мне прилетел ещё один смешок:
— А я уж думал, что не осталось никого, кто бы не знал о моём разводе из жёлтой прессы.
Щёки запылали.
Опять попался.
========== Часть 3. Фарт ==========
Комментарий к Часть 3. Фарт
Winona Oak — Break My Broken Heart
Jaymes Young — What Is Love
И плейлист: https://open.spotify.com/playlist/7qUFIAjZsDrZk4yOF7OUKh?si=14f06a647ff145d6
Весь день я старательно избегал Риддла. Ну, насколько это было возможно. Даже ряд взял самый отдалённый, спихнув Рона с Гермионой поближе к нему. Да и он не особо обращал на меня внимание, будто вечером, на пробежке, ничего странного не произошло: никаких каверзных разговоров, никаких насмешек и намёков. Обыкновенная светская беседа: «Как вам бегается, сэр?» — «Хорошо, а Вам?» — «Просто отлично. Пригожий сегодня выдался денёк».
М-да. Конечно, особых иллюзий я не питал.
Вечерний разговор остался в воспоминаниях чем-то эфемерным — фантазией, сотканной из изнурительного зноя и моих смутных впечатлений. Я и до этого-то не ждал, что он проявит ко мне интерес, — личный или же профессиональный — а теперь, когда он, возможно, считает меня чудаком или чем-то вроде горе-шпиона, тем более.
Хотелось окутать себя плотным коконом из невозмутимости, стать воплощением самоуверенности и стойкости и показать полное безразличие ко всему происходящему — то бишь к нему. Но эта болячка на сердце по имени Том зудела и не давала мне покоя, и мои намерения расходились с моими желаниями. Поэтому я то и дело подавался вперёд, погружаясь всем туловищем в лозы, чтобы скрыть такого делового себя и разглядеть на самом деле занятого его.
Ей-богу, как самый настоящий папарацци, выслеживающий знаменитость в кустах.
Дожил.
Однако повод для ведения слежки у меня был. Или же я сам себе его придумал. Если вчера Риддл постоянно бродил где-то поблизости, раздавая инструкции, помогая вправить ленту, скобки и далее по списку, — хоть дело было плёвым — то сегодня не то чтобы мимо пройти, а даже не глядел по сторонам. Разумеется, нельзя было не признать, что указания были бы лишними — подхватив вчера нужный ритм, мы идеально ему следовали. Даже тапенер ни разу не заедал, а мотки ленты у каждого были свои. И только ближе к полудню я наткнулся на него, когда пошёл за бутылкой воды. На мою голову внезапно опустилась ладонь, на лицо упала тень, а часть козырька скрыла небо. Это была кепка.
«Солнце безжалостно», — обронил он, медленно убрав ладони, и прошёл мимо. А я застыл, прижав рукой головной убор, и буравил взглядом его удаляющуюся спину.
Как бы я ни пытался себя убедить, что всё в порядке, что всё пройдёт, но этих крох внимания мне было недостаточно. Я становился жадным; становился не в меру ненасытным — желал непрерывно смотреть на него, говорить с ним, касаться его… И лишь глазеть мне не могли запретить, всё же остальное было непозволительной роскошью. Табу. И я категорически не знал, что мне делать со своими чувствами. Как их унять, подавить, куда вообще деть эти грёбаные эмоции, когда каждый его взгляд я ловил, стремясь запомнить, присвоить, удержать.