– Из Синей, говоришь, в аккурат в Волгу? – насмешливо спросил он.
– В аккурат, – с удовольствием повторил Сашка понравившееся ему словечко.
Девчонки участия в разговоре не принимали. Девчонкам нравилось плыть на лодке по течению. А куда – не имело значения. Конечный пункт был никому не известен. Даже Гошке Буянову – командиру отряда.
– Я подсчитал с точностью до километра, – невозмутимо сказал Коля. – От Синей до Вишенки в Самом узком месте – двадцать пять километров.
– Дядя говорил – совсем близко, – не очень уверенно сказал Сашка. Он надвинул шляпу на глаза, и его лица снова не стало видно.
– Зачем нам тащить лодку? – сказал Грохотов. – Мы ее оставим на берегу.
Соломенная шляпа подскочила вверх.
– На Вишенке раздобудем другую, – оживился Сашка. – Гошка у нас на это дело мастер...
– Волга – это, конечно, заманчиво, – сказал Коля. – Только до нее ого-го!
– Будем путь держать на Волгу, – сказал Гошка. – Да... а что на этот счет думают наши девочки?
– Мне Сашина идея нравится, – как всегда коротко, ответила Алла.
А что на этот счет думает Люся Воробьева, осталось неизвестным. Люся сладко спала под журчание воды, положив пушистую голову Принцессе на колени.
Перед обедом приключилось маленькое происшествие. У Коли Бэса свалились с носа в воду очки. А без очков Коля мог отчетливо видеть лишь дальние горизонты. Вблизи он решительно ничего не различал. Вместо лиц – сплошные бледные расплывчатости.
Пришлось причаливать к берегу и нырять за очками. То место, где они упали, знали приблизительно. Гошка и Витька стали нырять и шарить по каменистому дну. Гошка, тяжело отдуваясь, сказал, что налима за хвост подержал, а вот очков что-то не видно.
Коля Бэс сидел на камне и, щурясь, смотрел куда-то вдаль. Для него мир становился видимым за излучиной реки. И еще он хорошо видел облака и ласточек, носящихся под ними.
Сашка Ладонщиков нырять не стал. Он это дело не любил и вообще боялся воды. Девчонки вышли на берег и стали рвать сочный щавель.
– Хочется тебе домой? – спросила Люся.
– Я люблю путешествовать, – сказала Алла.
– Когда мы назад вернемся?
– Вернемся, – сказала Алла.
– Мне тоже нравится путешествовать, – помолчав, сказала Люся.
Гошка и Витька все ныряли и ныряли. Тяжелые всплески и громкое фырканье нарушили полуденную тишину. Сначала мальчишки переговаривались, потом стали нырять молча. В прибрежных кустах пели птицы, поскрипывала осока. В тени, у самого берега, желтели кувшинки. На зеленых глянцевых листьях отдыхали синие стрекозы и еще какие-то маленькие пузатые букашки. Водяные пауки сосредоточенно меряли водное пространство.
Когда ребята, усталые, с покрасневшими глазами, вылезли на берег, Коля встрепенулся и, заморгав, тихо спросил:
– Бесполезно?
– Я – пас, – сказал Гошка и тяжело шлепнулся на песок.
– Там течение, – пробормотал Витька. – Куда же их могло отнести?
– Щука проглотила, – буркнул Гошка. Он лежал, закрыв глаза.
– Попробую поискать у того берега.
– Пустое дело, – отозвался Гошка.
– Поищу, – сказал Витька и опять пошел в воду.
– Я бы на твоем месте, Бэс, пенсне носил, – сказал Гошка.
– Почему пенсне? – удивился Коля. Глаза у него были большие и светлые. Зрачки от напряжения расширились.
– Пенсне носят на золотой цепочке, а цепочку пристегивают к чему-нибудь...
– Мне это в голову как-то не приходило, – тихо сказал Коля. Потеряв очки, он утратил чувство юмора.
– Столько времени из-за тебя потеряли!
– Без очков я пропал, – сказал Коля, тоскливо прислушиваясь к знакомому жужжанию: пролетел какой-то жук.
– Меня ты видишь? – спросил Гошка. И показал ему язык.
– Жук-олень, – сказал Коля, поворачивая голову в ту сторону, куда полетело насекомое.
– Какой еще олень? – лениво спросил Гошка.
– Два каких-то стекла... – печально сказал Коля. – И мир без них утратил свои привычные очертания.
– Ложку-то мимо рта не пронесешь? – сказал Гошка. – А в городе купишь себе очки в любой аптеке.
– Витя еще ныряет? – спросил Коля. Пришли Алла и Люся. Они преподнесли Бэсу на круглом листе кувшинки, как на блюдце, красные спелые ягоды.
– А мне? – спросил Гошка, глядя на Принцессу.
– Там на поляне Сашка объедается, – ответила она. – Можешь присоединиться к нему.
– И не мешкай, – посоветовала Люся. – А то он все слопает.
По песчаному откосу к ним приближался Витька. Нос у него посинел, на теле выступили маленькие пупырышки. Здесь сильное течение, и вода была холодная. Гошка даже не обернулся. Усмехнулся и процедил:
– Уж если я не нашел...
– За водоросли зацепились, – сказал Витька и положил Бэсу на колени мокрые очки.
Коля поспешно нацепил очки, посмотрел на Витьку, потом снял, тщательно протер подолом рубашки и снова надел.
– Можно, я тебя обниму? – спросил он.
– Дай лучше ягод, – попросил Витька, поглаживая ссадину ниже колена.
Коля вскочил с камня и протянул Витьке лист-блюдце с первой летней земляникой.
– Как бы Сашка и вправду все ягоды не съел, – сказал Гошка и, поднявшись с песка, пошел на земляничную полянку.
Река текла среди лугов и полей, петляла меж деревень, с разбегу врезалась в густой кустарник и перелески. Когда ветви деревьев, склоняясь к воде, загораживали небо, река становилась темной, и дна было не видать. На берегах иногда встречались рыбаки с длинными удочками. Они неподвижно стояли на одном месте и лишь взглядом провожали лодку, битком набитую мальчишками и девчонками. И молчаливые коровы, стоя на отмелях по колено в воде, равнодушно смотрели на ребят добрыми большими глазами.
Какой-то человек в закатанных выше колен брюках и с багром в руках что-то крикнул им, но никто ничего толком не расслышал – и лодка проплыла мимо.
На безоблачном небе светило жаркое солнце. Мальчишки давно скинули рубашки и штаны. Загорали в одних трусах. Девчонки долго крепились, а потом тоже разделись. У Принцессы золотистая загорелая кожа. И только из-под черного сатинового лифчика выглядывает узкая белая полоска. У Принцессы красивые руки и ноги. И вся она красивая, и раздетая и одетая. Люська тоже ничего, но она больше похожа на мальчишку-подростка, чем на девушку. У Люськи худенькие острые плечи с веснушками. И маленький, в синюю крапинку лифчик смешно топорщился на ее мальчишеской фигуре. Это был первый Люськин взрослый лифчик, который на днях мать сшила ей. И Люська, неумело поправляя тоненькие бретельки, совсем по-женски, с некоторой гордостью поглядывала на мальчишек.
Коля Бэс и Сашка Ладонщиков не обратили никакого внимания на то, что девчонки разделись. Бэс с удовольствием смотрел на берега, вдыхал свежий, настоянный на речной воде, прибрежной осоке и сосновых иголках воздух. В общем, наслаждался жизнью. Сашка сладко дремал под своей гигантской шляпой и видел какой-то приятный сон. Толстые губы его иногда растягивались в улыбке.
Люся Воробьева, обиженная равнодушием мальчишек, в десятый раз поправила бретельки и пожаловалась подружке:
– У меня лифчик жмет... Не знаю, что делать.
Алла только улыбнулась, а Гошка не утерпел и буркнул:
– Жать-то ему нечего...
Люся даже побледнела от негодования, но ничего не ответила. На эту щекотливую тему было как-то неудобно разговаривать.
* * *
Еще солнце не спряталось за сосновый бор, когда ребята распрощались с рекой Синей и своей роскошной лодкой, которую с трудом вытащили на берег. Гошка попробовал поднять лодку за нос, но не смог даже оторвать от земли.
– Сашок, ты ведь хотел ее тащить до Вишенки... – сказал он. – У меня что-то не получается... Попробуй-ка?
– Византийцы таскали, а мы не сможем? – бодро ответил Сашка. – Нет таких преград, которые бы не смогли преодолеть советские люди!
– Убил, – сказал Гошка. – Сдаюсь.
– Давайте письмо напишем хозяину лодки? – предложила Алла. – Он приедет сюда и заберет.
– Понимаешь, на лодке обратный адрес позабыли написать... – усмехнулся Гошка.